Призраки кургана - [27]

От этих слов лицо отца на миг перекосилось отвращением. Обращаясь к сыну, он объявил:

— Ты знаешь, что наш народ и печенеги — союзники, нам есть чему поучиться друг у друга. В знак моего высочайшего доверия, я отдаю тебя на воспитание дружественному народу. Ты уже взрослый, пора становиться полезным.

Горкан безмолвствовал, и явно приходивший в раздражение Хунчард продолжил:

— Тебе будет легче среди людей, на которых ты больше похож, чем среди орков. И сверстники, и старшие сделали тебя объектом издевательств за твою внешность, а там ты не будешь ничем выделяться.

На миг сын почувствовал желание обвинить отца во лжи, ибо в форте давно его причислили к своим, уважая и за силу, и за удивительные магические способности, иногда посмеиваясь над нежной кожей, но никогда не унижая. Да он бы и не позволил никому так обращаться с собой.

Но юноша благоразумно промолчал, понимая не только бесполезность, но и опасность возражений. Горкан попрощался только с магами, и старший сказал, что давно знал о решении отца, но не хотел сам сообщать печальную весть. Однако в седельные сумки уложил книги, снадобья, свитки, что могут понадобиться в учебе.

Воспоминания были такими яркими, казалось, кожу вновь обжигает знойное июльское солнце, он слышит сетования проводника на то, что трава выгорает и нечем кормить скот, прерываемые унылыми звуками, которые тот извлекает из тонкой дудочки.

Мысленным взором он вновь видит огромное стойбище, заполненное кибитками, вежами шатрами, среди них выделяется один, самый обширный и высокий, — обитель хана Мардука.

Навстречу выходит сын хана, Исмаил, ровесник Горкана, который в дальнейшем относился к гостю почти как к брату, не пробуждая, однако, в том никаких ответных чувств.

Длинные годы лицемерия, когда он изображал сыновнюю почтительность к Мардуку и братскую дружбу с Исмаилом. Их скрашивали только занятия магией, шаманы печенегов, весьма в ней искусные, искренне дивились таланту орка, превзошедшему их в собственном ремесле.

Изгнанник нередко думал, тогда и сейчас, кем бы он стал, если бы не обладал такими способностями. Возможно, превратился в подобие наемника, которому вынуждены оказывать почтение как сыну коменданта степной цитадели.

7

Дверь дома открылась, и показался орк, отличающийся от всех остальных поистине чудовищным ростом и мощью. Голову со встопорщенными серебристо-серыми волосами охватывал серебряный обруч с алмазами.

Толстые перевитые между собой золотая и серебряная цепи лежали на груди, такие же браслеты красовались на запястьях толщиной с ногу человека. Яркие желтые глаза враз охватили меня и ведунью, он, не поднимая руки, согнул указательный палец в непонятном жесте.

Тут же почувствовав ощутимый толчок в спину, я догадался, что это означает приглашение подойти ближе. Снежану не подталкивали, но она не замедлила последовать за мной.

Орк, отряд которого доставил нас в крепость, сообщил с почтением, что перед нами комендант форта Гриург. Тот, с достоинством выслушав представление, осведомился, зачем люди явились к оркам, которых безосновательно считают своими врагами.

Я не стал перечислять множество причин, существующих для такого отношения, а перешел к делу:

— По пути сюда мы встретили людей, которые собираются напасть на форт. Те столбы, что поддерживают стену с внешней стороны от реки, можно взорвать, если удастся подобраться поближе через Камышевую реку. Обрушившийся берег потянет за собой другие укрепления. Людей немного, но они и не собираются сражаться — ночью, после неожиданного крушения цитадели, казавшейся всем неприступной, неизбежно останутся убитые и раненные, тогда как остальные начнут искать полчища врагов. Не потребуется много времени, чтобы отрезать головы мертвым или беспомощным, а только это и нужно. Ты знаешь, как ценятся черепа орков.

Гримаса пробежала по лицу коменданта:

— Я знал, что с этой стороны нам всегда будет грозить опасность. Но когда строили крепость, я был никем, простым воином и к моим словам не слишком прислушивались. А теперь это наследство досталось мне, нужно все менять, но ты представляешь, какая это работа? Да и как, хотя бы на время, ослабить оборону, пусть даже такую? Когда ты подходил к форту, он ведь казался неприступным?

Я согласился, что степная застава производит грозное впечатление и, еще не договорив, уже понял, о чем думает Гриург.

Он уставился на меня своими проницательными глазками, задумчиво двигая челюстями из стороны в сторону, издавая при этом приглушенный скрежещущий звук множества острых зубов. Наконец он изрек с сомнением и изрядной долей подозрительности:

— Мало кто сумеет догадаться об уязвимости стены, если знающий человек не подскажет.

Комендант форта замолчал, но невысказанное ясно читалось на его физиономии.

— А вы двое уже знаете. Сами можете измыслить что-то или поделиться сведениями за хорошее вознаграждение. Возможно, и не планируете ничего, да всегда лучше знать наверняка, что секрет не откроется. А что надежнее, чем смерть, способна запечатать рты?

В разговор вмешалась ведунья:

— Гриург, я знаю, о чем ты думаешь, и понимаю твои опасения. Но сам размысли — зачем нам предавать тебя? Мы не нуждаемся в деньгах, о тайне крепости узнали случайно, могли ведь и не сказать, так было бы для нас безопаснее. Конечно, мы явились сюда не только для того, чтобы предупредить тебя о готовящемся нападении. Ответ, который мы ищем, для тебя ничего не значит, и не было нужды выкупать его сведениями о намерениях ваших врагов. Поверь, в наши планы не входило причинить вред тебе и твоим людям.