Кнут молчал. Он не привык сдаваться ни при каких трудностях, хотя в словах критика имелся смысл. Вася разделяла мнение своего дружка и тоже помалкивала. Проня хотела что-то сказать, но пока она соображала и двигала глазами, наводя резкость на председательствующего, слово сам себе предоставил Сява.
— Товарищи! — попрошайка завопил на такой высокой ноте, что пустил петуха. — Товарищи! Высокое звание Коммуниста не даёт нам права при первых же неудачах отступать, капитулировать, сдаваться, идти на попятную!..
Далее Сява прокричал большое количество всевозможных партийных заклинаний, воздал хвалу Великому Кузьмичу и проклял капиталистов. Что-либо возражать на такие речи никто не осмелился, это считалось в высшей степени непатриотичным. Культя сидел пристыженный, но не покаявшийся.
— Переходим к голосованию! Кто за то, чтобы продолжить поступательное и целенаправленное продвижение вперед?
Кнут, Вася и Сява подняли руки. Проня задвигалась, открыла рот…
— Кто против? — Сява не стал ждать, пока Проня определится.
Культя нехотя, скорее из принципа, вскинул ладонь и тут же опустил.
— Кто воздержался?.. Итак, объявляю результаты голосования: трое — за, один — против, при одном воздержавшемся.
— Я не воздерживалась, — наконец-то вымолвила Проня. — Я…
— За?..
— Э…
— Против?
— Я тоже есть хочу.
— Вот и отлично. Значит, четверо — за, один — против, воздержавшиеся отсутствуют.
— Да-а-а. Вот в таких краях я никогда не бывал! — ликовал Сява, забравшись на кручу. — Хотя слыхивал, слыхивал. И не только слыхивал, а знал, то есть был уверен. Перед нами юг, товарищи! Самый настоящий юг! Глядите, какая растительность. Ой, зараза! — Попрошайка отдёрнул руку, уколовшись.
— Похоже, тут даже нет съедобной травки, — пробурчал Культя.
— Нет? Как же. Это же юг! Тут всего навалом. Тыквочки вот такие! И сладкие.
— Как это — сладкие? — не поняла Проня.
— Ну, вкуснее наших. Значит сладкие. Ешь и хочется.
— А мне и наших всегда хочется, — сказал Культя.
— Наши маленькие, — не сдавался Сява. — Два раза куснул и нету, а южную — ешь, ешь, уже не лезет, а она все не кончается.
— Говоришь, как будто сам ел.
— Хоть и не ел, а знаю, важные люди рассказывали, — Сява перепрыгивал от одного куста к другому, пробуя растительность на зуб. — Горькая, — констатировал он. — Солёная. Ой, я-я! Жжётся!
— Брось ты её жевать, — сказал Кнут. — Отравишься. Пойдём лучше город искать.
— Да, да. Надо город искать, — поддакнул Культя. — Мы сюда не траву есть пришли, а тыквочки и орехи.
— Вот вроде бы ничего. — Попрошайка замолотил челюстями. — Нет. Эту я уже пробовал. Солёная. К пиву бы пошла. А так — тьфу.
— Ладно, ты тут хавай траву, а мы пойдём искать город, — сказал Кнут. — Вперёд!
— Вперёд, товарищи, вперёд! — заторопился Сява, между словами оттирая язык рукавом. — Только вперёд!
С каждым шагом становилось всё жарче. Сказывалась усталость, да и солнце прочно зависло в зените. Редкие бабочки, всполошено трепыхая крыльями, носились от цветка к цветку. Сява поймал одну, попробовал на зуб, но только перемазался белой пылью.
— Нет в ней мяса, — сделал заключение попрошайка.
— Припёрлись на юг, вот и обжираемся, — язвил Культя.
— Ничего, найдём город, а там-то уж отъедимся, — бодро тараторил Сява. — Так поедим, что и думать о еде забудем. Я столько съем, столько! И ещё раз столько.
— Смотри не обделайся.
— А вот и хотя бы… Главное, успеть сдать Кал куда следует, то есть в горшок, а не сбросить в штаны, как некоторые.
Культя оскорбился и замолчал.
— Хоть бы встретился кто. Может, мы не туда идём, — жалобно проговорила Вася.
— Тропинок не видно, — вздохнул Кнут.
— Высохла земля, вот все и шляются как попало, — сказал Сява. — Не по стежкам-дорожкам, а как кому в голову взбредёт.
— Юг, — хмыкнул Культя. — Вот у нас по любой тропинке или в город придёшь, или на свалку, или в деревню.
— Ладно, переночуем, а завтра город найдём, — уверил всех попрошайка. — Точно найдём. На юге много городов. Больше, чем у нас. И как только мы город найдём, как объедимся вволю тыквочками, так вы сразу и заговорите, вот, мол, какие мы молодцы, что заявились сюда. А это я вас агитировал, я вас привёл. Мне каждый из вас в знак благодарности по тыквочке должен будет преподнести. В знак уважения. То есть, симпатии. Иначе говоря — расположения. Или почитания. А, может быть, даже благоговения. Выбирайте сами…
— Земля-то здесь какая горячая, — заметил Сява, укладываясь спать. — Вот вам и юг. Не надо норки искать или в мусор зарываться. Лёг на землю и спи. А хочешь, чтоб помягче было, можно её подрыхлить. Хорошо!
Никто не поддакивал, и попрошайка притих. Ночь наступила рано. Запахи чудных, но несъедобных трав щекотали ноздри. Назойливо стрекотала ещё никем не съеденная козявка. Или она была слишком ловкой, или ядовитой.
Культя лежал на спине и смотрел в небо. Проня вроде бы потеряла к нему жгучий интерес, а, может быть, как и все, думала о еде.
— Ты в меня не кончай, — послышался шёпот Васи.
— Так куда ж, в траву, что ли?
— Вот, дурень. Да в рот мне. Зачем добру пропадать?
«Умная», — с завистью подумал Культя.
Проня неожиданно закашлялась, брызнула слюной.
