Призраки Гойи - [94]

Затем палач и его подручные подходят к Лоренсо, который слышит их шаги за своей спиной. К нему прикрепляют гарроту, и он чувствует прикосновение железного шипа к своей коже. Обреченный знает, что палач старается точно выбрать место для смертельного удара. Лоренсо обводит взглядом собравшихся на площади мужчин и женщин. Он видит Гойю, быстро рисующего и бросающего на него короткие частые взгляды. Он видит и слышит продолжающую звать его по имени Инес, которую отталкивают чьи-то руки. Он видит улыбающегося короля.

Священник приближается к смертнику, произносит молитву на латыни и протягивает ему распятие. Лоренсо, несмотря на гарроту, удается отвернуться. Нет, только не это.

Священник настаивает, ничего не добивается и отходит. В толпе слышатся негодующие возгласы, что-то вроде: поделом ему, пусть знает.

Теперь пора умирать. Барабан вновь начинает размеренно отбивать дробь. Палач, едва ли не вжавшийся в столб сзади, хватает орудие обеими руками и ждет сигнала короля.

Но король не спешит. И тут Лоренсо, стоящий с открытыми глазами, видит на трибуне Алисию. Он узнает ее. Это наверняка она, Алисия. Что она тут делает, совсем рядом от нового короля? Только сейчас Лоренсо почувствовал, как в его душе лопнула какая-то струна. Он хотел бы обойтись без слез, которые наворачиваются ему на глаза, но не в состоянии их унять. Его взор затуманивается. Алисия, его дочь, тоже пришла посмотреть, как он будет умирать. Зачем? Почему? Он никогда этого не узнает.

Касамаресу также не суждено увидеть, как сидящий на правительственной трибуне отец Григорио украдкой высовывает руку из сутаны и благословляет его, осеняя крестным знамением.

Наконец, король отдает приказ повелительным жестом. Инес в последний раз кричит своему любимому: «Лоренсо!» Алисия и другие женщины на миг отводят взгляды, закрыв лица веерами. Палач резко поворачивает гарроту. Голова смертника клонится вперед, удерживаемая ремнем. Он уже не слышит ликующих возгласов толпы. Он мертв.

Гости, приглашенные Фердинандом, тоже аплодируют. В очередной раз всё прошло удачно, и зрелище было отменным. Правда, пожалуй, слишком скоротечным. Король встает, собираясь уйти, так как его призывают государственные дела. Он пробыл на площади от силы четверть часа. Прежде чем сесть в карету, ожидающую поблизости, Фердинанд делает жест, понятный толпе. Все снова хлопают в ладоши. Этим жестом король позволил оркестру оставаться здесь еще час или два и играть популярные мелодии, под которые люди смогут плясать. Сегодня, как-никак, праздник.

Подручные палача уже отвязали оба трупа от столбов и сейчас отвязывают кожаные ремни, укладывая их в плетеные коробы из ивовых прутьев. Гойя, перевернув страницу тетради, продолжает делать наброски. Между тем тела обоих казненных уносят или, точнее, волочат по земле. Бросают в повозку, которая привезла сюда еще живого человека. Монахи-доминиканцы незаметно удалились, не проронив ни слова. Днем они вернутся пешком в монастырь. И вот, уже самые молодые из зрителей, парни и девушки, поднимаются на помост и, улыбаясь, принимаются танцевать.

Алисия покидает почетную трибуну под руку с полковником Эддингтоном. Вполне возможно, что впоследствии она станет леди и мирно скончается в какой-нибудь английской усадьбе.

Двое мужчин, которые принесли отца Григорио, хватают окровавленный стул и уносят его. Глаза инквизитора закрыты. Они ни на что не смотрит.

Тело Лоренсо, лежащее на спине, покоится в повозке. Его голова свесилась назад, рот и глаза открыты. Погонщик мулов должен отвезти труп на кладбище, где хоронят смертников, за чертой города. Инес стоит рядом с останками, с ребенком на руках.

В тот миг, когда повозка трогается, несколько бедно одетых мальчиков подходят к ней, и, окружив ее, принимаются плясать и петь. Они исполняют детскую хороводную песню, в которой, как обычно в Испании, больше говорится о смерти, нежели о жизни.

Повозка медленно отправляется в путь. Никто или почти никто на площади и улицах города не обращает внимания на проезжающий мимо труп. Инес берет Лоренсо за руку и сжимает ее в своей правой руке. В левой она держит ребенка. Ее семья, наконец, воссоединилась.

Гойя, заметивший Инес, бежит, стараясь ее догнать, и несколько раз окликает ее по имени. Он кричит, чтобы она возвращалась, говорит, что отвезет ее домой и позаботится о ней. Куда она собралась с этим мертвецом и чужим ребенком? Женщина даже не оборачивается.

Между тем повозка свернула на узкую и безлюдную улицу, ведущую в южную часть города. Дети снова окружают ее, танцуя и распевая песни. Очевидно, они будут сопровождать ее до самого кладбища. Инес держит руку мужчины, которого она искала двадцать лет, единственного, которого она когда-либо знала. Она тоже напевает вполголоса. Порой на ее устах мелькает улыбка.

Гойя некоторое время следует за ними по улочке, продолжая окликать Инес, а затем останавливается, отказавшись от погони. Он не знает, ответила ли что-нибудь Инес на его призывы. Так или иначе, с тех пор как дочь Томаса постучалась в его дверь, он сделал для нее всё, что было в его силах. Теперь он уже старик и должен подумать о себе. Некоторые люди из окружения художника утверждают, что инквизиция тоже будет судить его за сотрудничество с французами и портрет совершенно обнаженной женщины, который он якобы написал. Это не слишком беспокоит Гойю, у него по-прежнему есть высокопоставленные друзья, и он знает, что все испанские художники теперь не в чести, к тому же новый король продолжает выплачивать ему пенсию, так что там будет видно. И всё же с некоторых пор, в особенности после смерти жены, Гойя серьезно подумывает о том, чтобы покинуть Испанию, ставшую суровой и безжалостной дамой, неприступной, как сама добродетель, и переехать жить в другую страну, скажем, во Францию.