Призрак в Лубло - [5]

– Шандор! Голубчик мой! Не говори так! Я не хочу, чтобы вы поссорились из-за меня. Из-за какой-то жёлтой розы…

– Хочешь не хочешь, а этого не миновать. Если мы ещё раз встретимся, один из нас жив не будет.

– Так ты для этого заставил меня говорить правду? Ты ведь обещал не сердиться на меня.

– На тебя я не сержусь! Девушки – народ забывчивый, а вот мужчине забывать не положено.

– Видит бог, я тебя никогда не забывала.

– Как в песне поётся: «Каждый раз, кого б ни обнимала, о тебе, друг милый, вспоминала». Ну да ладно, а то будешь говорить, что у меня характер тяжёлый. Я к тебе не ссориться пришёл, а только напомнить тебе, что я ещё жив.

Хотя ты бы только обрадовалась, если б я умер.

– Шандор! Ты хочешь, чтоб я отравилась спичками?

– Спичками? Вы, девушки, ничего умнее не можете придумать. Как попали в беду, так бегом к еврею за спичками. Высыпете в кофе три коробки – и крышка. А не лучше было бы сторонкой беду-то обойти?

– Не говори так. Когда я впервые встретилась с тобой, мы играли в игру «Я упала в колодец». И когда меня спросили, кто меня должен вытащить, я назвала твоё имя.

Ведь тогда ты вытащил меня?

– Если б я знал, что не для себя тебя вытаскиваю… Эх!

Давно это было! Тогда ещё не знали песни про мельницу в

Дорожме…

– Ты привёз новую песню? – обрадовалась девушка и поближе подсела к парню. – Спой-ка, я тоже хочу её выучить.

Если парня можно уговорить спеть новую песню –

значит, дело пошло на лад.

Шандор Дечи прислонился спиной к стене и, положив одну руку на шляпу, а другую на стол, затянул заунывную песню, мотив которой вполне соответствовал её словам: Не веет ветер, мельница в Дорожме остановилась.

Где ты, милая моя голубка, что с тобой случилось?

Обманула ты меня, с другим обручилась!

Вот почему… вот почему мельница остановилась!

Эта рождённая в степи песня напоминает перекати-поле, которое ветер гонит из края в край.

Девушка пыталась ему подпевать. Она сразу уловила мотив, а там, где она ошибалась, парень, помогая ей, пел громче сам. Так они делали и прежде: пели, вместе до тех пор, покуда не споются, а когда получалось, целовались –

этим кончалась песня.

Но на сей раз Шандор Дечи взял в зубы свою дебреценскую трубку, прежде чем Клари успела закончить песню.

– Далась же тебе эта противная трубка, – обиделась девушка.

– Я, может, и сам противный?

– Вот это верно. Противный, нехороший. Таких, как ты, и на порог пускать не стоит.

Она легонько подтолкнула его локтем.

– Так зачем же ты увиваешься вокруг меня?

– Я увиваюсь? Очень ты мне нужен. Если б вас раздавали дюжинами, то я бы и тогда такого не выбрала. Я была глупа, слепа, когда полюбила тебя. Таких, как ты, я на каждом шагу могу найти.

Девушка так естественно разыграла ссору, что даже овчарка, и та была сбита с толку. Решив, что его хозяйка действительно сердится на этого нехорошего человека, пёс вскочил и громко залаял.

Клари рассмеялась.

Но парню было не до смеха. Погружённый в свои думы, он сидел, посасывая трубку, не только не горевшую, но даже не набитую табаком.

Тут девушка начала ласкаться к нему:

– Так, так, милый мой! Ты знаешь, какой ты красавец, и ни за что на свете не станешь улыбкой портить свою красоту. Если бы ты улыбнулся, твои чёрные, как жуки, глаза сощурились бы, алые губы искривились и всей бы твоей красоты как не бывало.

– Не за красоту платит мне город Дебрецен!

– Но я-то платила тебе за неё. Плохо, скажешь, платила? Мало тебе было?

– Слишком много, даже другому досталось.

– Ты опять о том же? Всё о той жёлтой розе? Ревнуешь своего приятеля. В чём он, бедный, виноват? Если в городе иной кавалер затоскует, к его услугам целый сад роз: белые, красные, жёлтые, чайные и каких только там нет. А

горю деревенского парня, как поётся в песне, «только девушка крестьянская может помочь».

– Ты ещё защищаешь его?

– А кто же виноват? Девушка, которая поёт: «Знал бы он, помог бы он. Если б знал, помог бы!» – или парень, который понимает это?

– Ты, значит, берёшь на себя вину?

– Ты обещал простить меня.

– Я сдержу своё слово.

– Так будешь любить?

– Посмотрим.

– «Посмотрим» – это не обещанье.

– Я и сейчас люблю тебя.

– Оно и видно, как ты меня любишь.

При этих словах парень встал из-за стола, заложил свою трубку за высокую тулью шляпы, обнял девушку и, глядя ей в глаза, сказал:

– Знаешь, голубка моя, лихорадка бывает двух видов: сильный жар и озноб. От жара больше мучаешься, озноб дольше длится. Так вот и любовь: горячая сильнее, холодная продолжительнее. Одна проходит, другая повторяется. Скажу без обиняков, виноват был я. Если б я не дохнул на жёлтую розу, она бы не распустилась и другой бы не радовался её аромату. На неё не садились бы ни шмель, ни бабочка. Теперь я буду любить тебя иначе: буду навещать тебя неизменно через каждые три дня, как возвратная лихорадка, и «буду таким же искренним с тобой, как твоя родная мать». А если когда-нибудь я стану старшим табунщиком, мы пойдём к попу. И будем жить в любви и согласии. Но если до тех пор я замечу, что кто-то увивается за тобой, я, клянусь богом, проломлю ему башку, будь он даже любимым сыном моего отца. Вот тебе моя рука.

Шандор Дечи протянул Клари руку. Вместо ответа она вынула из ушей золотые серьги и положила их ему на ладонь.