Призрак убийства - [64]

Тиббет хотел спросить: «Вы имеете в виду, что приезжие в Африке…» — как вдруг его взгляд упал на страницу кроссворда.

— А, — сказал он. — Персики!

— Именно. Четырнадцать по вертикали.

— Понятно. А растут они на ветках?

— Естественно. Я так записал, когда Джордж сказал про Джулиана, и это мне напомнило.

— О чем, сэр?

— О небо! — вдруг воскликнул епископ в возбуждении. — Клод, послушай. Лодочный шест…

— Что?

— Погоди, я не закончил. Теория, рожденная… лодочным шестом…

— Квантовая![9] — воскликнул Клод.

— Квантовая! — вскричал Эдвин, заполняя квадратики черной ручкой.

— Квантовая, — согласился Генри, пораженный совпадением.

— Ни одного слова из нее не понимаю, — сказал Джордж.

— Хэмфри, — сказал епископ, — терпеть не мог персиков. В доме их не держал. Мальчик был такой же, очень своеобразный — это семейное. Конечно, у них на востоке на Рождество был пудинг. Я только что говорил мистеру Тиббету. Без веток…

— Да, я тебя слышал. — Клод подошел к брату, заглянул через плечо и сказал: — Семнадцать по горизонтали — тетива.

— Как ты узнал?

— Это то же самое, что и натянутая нить.

— Да, да. Ты прав. Сейчас, погоди, запишу. Замечательно. Составлял этот кроссворд, наверное, ирландец. Англичанин сказал бы не «тетя», а «тетка».

— Или американец, — предположил Клод. — Они говорят «тетя».

— Не думаю, — возразил Эдвин. — Нет, не думаю. Американец не знал бы, что шест называется «квант».

— Ирландец тоже мог бы не знать, — добавил Джордж. — Так говорят в восточной Англии.

— Что означает, — триумфально объявил Эдвин, — что кроссворд составил американец или ирландец, живущий в восточной Англии.

— Что американцу делать в восточной Англии? — спросила Рамона.

— Военно-воздушные базы, — сказал Джордж. — Их полно в Норфолке.

— Чушь, — сказал Эдвин. — Кто вообще слышал, чтобы американец писал в «Таймс»? Нет, это ирландец. Вся его работа выдает национальность. — Наступила небольшая пауза, и епископ сказал: — Бедная тетя Дора. Как бы ей понравились эти похороны. Ну, что ж, будем верить, что она душой с нами.

Все время, что Генри работал в отделе уголовных расследований, он честно старался не отступать от положенных процедур. Тщательно исследовал детали, использовал самые современные доступные Скотленд-Ярду научные экспертизы и доверял их результатам. Инспектор знал, что намного больше убийц было поймано на основе тщательного анализа химчистки или обследования подкладки брюк, чем с помощью интуиции и фантазии. И все же у него был «нюх». Сейчас, когда он стоял в гостиной Крегуэлл-Грейнджа со стаканом бледного шерри в руке и смотрел на трех братьев, столь различных по характеру и ментальности и в то же время определенно из семьи Мансайплов, что-то у него в голове прояснилось. Помогла ли здесь интуиция, дедукция или наблюдательность, он сам точно не знал, но перед ним возникла картинка не из приятных.

Не в первый раз Генри оказался в ситуации, когда надо было принимать нежелаемое решение. Его версия — всего лишь интуитивная догадка. У него нет никаких обязательств продолжать какие-либо расследования. Можно спокойно вернуться в Лондон и забыть обо всем. С другой стороны, важна истина, а если окажется, что он прав…

Мансайплы, естественно, ничего не знали о моменте откровения у Генри и последовавшей за ним внутренней борьбе. И они заметно удивились, когда он со стуком поставил стакан на стол и сказал:

— Боюсь, что мне пора ехать, майор Мансайпл.

— Уже? Дорогой мой, но ведь еще рано. Вайолет вернется с минуты на минуту. Выпейте еще.

У Генри пересохло в горле, и стаканчик не помешал бы, но он сказал:

— Нет, боюсь, мне нужно ехать.

— Ну, ладно, увидимся на похоронах. Два тридцать, в деревенской церкви…

— Боюсь, — сказал Тиббет, — что не смогу появиться на похоронах. Мне очень жаль.

— Не сможете? — Рамона была возмущена. — Инспектор, вы же говорили в машине…

— И потом чай, — добавил епископ тоном искусителя.

— Вайолет будет очень расстроена, — добавил Джордж.

— Мне действительно жаль, — ответил Генри, — но не могу. Я же не хозяин своего времени. Я работник, а в Крегуэлле мне больше делать делать. Я возвращаюсь в Лондон.

Итак Генри Тиббет вернулся в Лондон, но его жена осталась в Крегуэлле. Как сказала Эмми: обещание есть обещание, и подвести миссис Мансайпл она не может. Эмми также пошла на похороны, и оказалась там единственной, кто плакал.

Чай после похорон был превосходным.

Глава 15

В субботу рассвет выделил тонкие нити облаков в синем небе. Жители Крегуэлла во время завтрака напряженно думали: будет ли на Праздник ясная погода?

В «Викинге» придерживались пессимистической точки зрения. Альфред, подавая Эмми яйцо на завтрак, заметил, что точно так же начиналось четыре года назад, когда разразилась гроза. Мэйбл, протирая бокалы и столы, сказала, что вообще на Праздник никогда хорошей погоды не было.

Под гнетущим влиянием подобных прогнозов Эмми решила приготовиться к худшему. Она надела шерстяной костюм, к нему скромные непромокаемые туфли и сверху прочный плащ. К девяти часам Эмми была готова и ждала у дверей «Викинга», чтобы ее подобрала Изобель Томпсон.

Изобель, напротив, была настроена оптимистично. На своем потрепанном «форде» она подъехала к гостинице, в легкой безрукавке и сандалиях на босу ногу.