Призрак Шекспира - [19]

Гульбище затянулось за полночь, расходились кучками и поодиночке. Александр вызвал для Тамары такси — она жила далеко от него — и поехал с ней, несмотря на заверения, что все будет хорошо. Они почти не разговаривали в машине, он только смотрел на нее.

— Мы вам оставили такой беспорядок, — сказала Тамара, выходя из такси.

Александр вышел за ней, взял за руку.

— Действительно, полный беспорядок. И здесь, и здесь.

Жест его мог показаться театральным — он приложил ладонь ко лбу, затем к сердцу — но взгляд был умоляюще-нежным. Тамара смутилась, но сделала вид, что речь идет только о бытовых вещах.

Александра разбудил звонок. Подумав, что это телефон, он подошел к нему, отметив: первый час. Звонок повторился, и сонный Александр наконец понял, что кто-то стоит за дверью.

Это была Тамара.

Больше года она путешествовала между его квартирой и своей коммуналкой, уговаривая Александра подождать с браком.

— Разве тебе плохо? Ты свободен, я свободна. Сплетен не будет, что отдаешь жене лучшие роли.

— И так сплетен полно. Почему не хочешь меня? Стар? Или не любишь?

— Не говори так.

— Что, не можешь забыть старой обиды?

Тамара замолчала, и Александр, понимая, что сказал лишнее, тоже молчал; потом, не выдержав бессмысленности, происходящей в этом безмолвии в душах обоих, обнял ее и сказал:

— Как хочешь… Сама скажешь…

Они поженились весной, и все те годы, что Тамара была рядом и в театре, и дома, между ними ни разу не проскочила та зловещая искра, что возникает иногда из ничего, но не предвещает ничего хорошего.

Поэтому Петриченко-Черный не был готов к отказу жены переехать в его новый театр. Он понимал, что Тамара многое теряет: как-никак — заслуженная артистка, репертуар, пресса, публика, а здесь надо начинать, считай, с нуля… Но существовало другое, оно должно было перевесить, если не перечеркнуть, то, по крайней мере, отодвинуть на второй план актерские амбиции…

Полгода ждал Александр окончательного выбора жены, надеясь, что все же убедит Тамару переехать в его, наконец в полностью его театр, где можно осуществить заветные проекты, получить право на вожделенный маршальский жезл, о котором мечтает каждая творческая личность — без этого стимула жизнь постна, хоть как ни притворяйся и перед собой, и перед людьми равнодушным к славе.

Тщеславие — плохая вещь, но актерская удача такова, что без него не обошелся никто, кто считает театральные подмостки целью и смыслом жизни. Возможно, жена еще долго колебалась бы, но Александру помог случай: главный режиссер, впервые за добрый десяток лет, отдал главную роль в новом спектакле не Тамаре, а совсем молодой актрисе.

Приехав в Харьков, чтобы забрать жену, Александр пошел к главному, давнему приятелю, чтобы пожать ему руку и поблагодарить.

— За что? — спросил озадаченный Тимур Андреевич.

— Ты мне жену вернул.

— Каким это образом? Что случилось?

— Забираю ее к себе.

— Как это понимать?

— А так: она едет со мной.

Бреза вытащил бутылку, шоколад и рюмки.

— Обиделась. Молчала. Хоть бы сказала мне… Ну и характер! Как ты с ней… Ты понимаешь, здесь никаких подводных течений, не ее это роль, она же кругом первая…

— Не расстраивайся. Я тебе действительно благодарен.

— Ой, Саша, да теперь весь наш репертуар полетит!

— Свято место пусто не бывает. Обойдется.

Тимур Андреевич ослабил галстук и расстегнул пуговицы на воротнике под кадыком.

— Скажи лучше, как тебе там живется? Как приняли?

— Привыкаем: я к ним, они ко мне…

— Жаль, что Тамара уходит. Хотя ситуация действительно странная: ты там, она — здесь…

— То-то же.

— А Тамаре как-то объясни, ты это умеешь, не ее это роль, поверь. Хотя это трудно, понимаю. Годы летят, мы это, к сожалению, иногда поздно замечаем… Особенно женщины.

— Ты хотел сказать: актрисы?

Бреза улыбнулся.

— Дай, Господи, тебе, Александр, терпения. Тамаре же пожелает первых ролей, а там — свои премьерши, да? Хотя она женщина умная, надо отдать ей должное. Кстати, я тут начал собирать бумажки для реляции в министерство о ее очередном звании. Как теперь быть?

— Объединимся. Где-то через год-другой, хорошо?

— Если доживу.

— Глупости.

Звание народной артистки Тамара Третьякова получила через четыре года после переезда в новый театр.

Александр приложил все силы, чтобы добиться для жены этого титула. Мнение местного начальства, точка зрения министерских кабинетов, голоса прессы всеукраинской и местной, а прежде всего две яркие премьеры с Тамарой в главных ролях — все было сплетено Петриченко-Черным надежно и убедительно, и указ не принес неожиданности, как бывало не раз с некоторыми претендентами на высокие звания.

За те уже солидные годы, прошедшие с тех пор, как он возглавил областной музыкально-драматический театр, произошли события, переломные в украинской истории, и Александр, восприняв их своим закаленным сердцем, начал было обновлять — да нет, менять — репертуар, выбросил несколько маслографично-красочных спектаклей, что в советские времена были едва ли не обязательными, потому что имели, с одной стороны, идеологическую непогрешимость, а с другой, подчеркивали тезис о расцвете национальных культур. Трупа, особенно оркестранты, встретили новации художественного руководителя не очень одобрительно, но и среди актеров и музыкантов было немало настоящих патриотов, которые думали так же, как и Александр Иванович.