Призрак бродит по Техасу - [84]

— Ну, — отпарировал я, — прежде чем "уйти со смертью", я дам ей бой.

— А как же иначе? — Он пожал плечами. Мендоса потряс мою руку.

— И за Эль Торо, — сказал он. Мы обменялись крепким рукопожатием.

В заключение меня перехватил Эльмо, который сумел не попасть ни в единый кадр и поговорить со мной так, что нас никто не слышал.

— Устроитель, — объяснил он, — вынужден прятаться от глаз человечества и обходиться без публичных восхвалений, как бы его самолюбие не жаждало хоть капельки известности. Ага, обе девочки на борту, как ты и хотел, Господь да смилуется над тобой! Вот пачка сигареток с начинкой и пузырек текилы для успокоения нервишек. Тебе это ой как понадобится! И выжми из длинноволосых за свой "дар" все, что сможешь, слышишь меня? О человеке никто не позаботится, кроме него самого. Если будешь помнить, что в денежных делах у тебя никакого соображения нет, но вслепую тебе везет, то в дураках, может, и не останешься. И кстати — только держи язык за подбородочной скобой, — не жди, что Техас подожмет хвост. Россия обзавелась одной суперскважиной, но у Единственной Звезды их две сотни.

— Эльмо, на чьей ты все-таки стороне? — спросил я, не удержавшись.

— На своей! — Он ухмыльнулся. — Во всяком случае, это все, в чем я признаюсь, разговаривая по душам.

Поднявшись на борт "Циолковского", я словно сразу же очутился в Циркумлуне, не считая, конечно, проклятой силы тяжести. Все было стерильно чистым. Кроме меня. Я убедился, что мой "дар" погрузили в багажный отсек со всем тщанием, последовал за ученой стюардессой-доктором в небольшой занавешенный со всех сторон альков и с наслаждением ухнул на водяной матрас.

— Вы снимете ваш протез? — спросила стюардесса на классическом русском.

— Ньет, — ответил я на том же языке. Она пожала плечами.

— Инъекции?

— Да, — согласился я.

Когда она ушла, я отдернул занавески справа и слева. Там на таких же матрасах, но надежно пристегнутые, лежали Рейчел-Вейчел и Ла Кукарача. Обе мечтательно мне улыбнулись… и увидели друг друга.

— У, грязный предатель, маньяк, свихнутый на двоеженстве, Синяя Борода! — ахнула Рейчел.

— Борода, положим, черная, — отпарировал я хладнокровно. — А двоеженство — одна из наименее сенсационных форм брака в Мешке.

— Лгун! Богохульник! Погубитель невинных девушек! — поносила меня с другого бока Лапонька. — Предупреждаю, червяк ты несчастный, не давай мне в руки острого ножа. Не то я отделю тебя от твоих органов размножения!

— А я буду прижимать его к полу, — обещала ей Рейчел.

— Любимые, — сказал я безмятежно, — в Цинциннати одна из вас сказала: "В небе я, может быть, стану другой." Поверьте, так оно и будет. А пока давайте смотреть на это, как на еще одни гастроли, бесконечно продливающиеся.

— От праведного гнева я с ума сойду! — сказала Роза.

— Черепуша, лучше свяжи меня! — сказала Рейчел.

— Но ты ведь и так стянута ремнями, — напомнил я ей. Тут вернулась стюардесса.

— Взлет через минуту. Минус пятьдесят восемь секунд. Какие-нибудь неполадки?

— Еще бы! — вскрикнула Роза. — Я жена этого злодея и желаю сию же минуту покинуть ваш грязный кораблишко!

— Его жена я, — внесла ясность Рейчел. — И высадиться желаю я.

Я покрутил указательными пальцами у висков. Стюардесса взглянула на карточку, которую держала в руке.

— Тут указано "сестра". — Она погрозила мне пальцем, сурово поджимая губы. — Вот так из-за вас, мешковцев, страдает репутация Циркумлуны. Вы некультурны. Впрочем, чего ждать от актеров? Минус сорок три.

Стюардесса удалилась.

К счастью, в тот же момент в репродукторе загремел "Танец с саблями" из балета "Гаянэ" Хачатуряна, заглушая возмущенные тирады девочек. Я легонько прижал пальцы к ушам. Инъекции начинали действовать, но я сопротивлялся им, пока длился шок от взлета и жуткие минуты семнадцати лунагравов — до самого огненного финала.

А тогда, уже теряя сознание, я ощутил восхитительное освобождение от тяжких вериг. Мои фантомные мышцы ожили. Экзоскелет превратился в помеху. Я вернулся в единственную пригодную для меня среду.

Глава 17. СТО ЛЕТ СПУСТЯ

В дальней дали Рейчел-Джейн

Поет за терновой изгородью:

"Любовь и жизнь, Вечная юность, -

Диво, диво, диво!"

Вейчел Линдсей."Тропа Санта-Фе".

Мой пра-пра-правнук только что вернулся снизу. Из чистой сентиментальности я хотел одолжить ему мой экзоскелет, но длинноволосые успели изобрести антигравный костюм — серебристый комбинезон, и только. А потому верный Титановый Старик так и остался лежать в прозрачном музейном овоиде.

Времена меняются. Но очень мало. Сферический театр Ла Круса переходит от успеха к успеху, от провала к провалу. Синтограв длинноволосых (естественное дополнение к антиграву) заметно облегчил выход на сцену и уход с нее. Проекторы мысли обеспечивают новым драмам обогащенный субъективный подтекст.

Мои отец и мать удалились от дел и намерены провести последние годы в новом прозрачно-кристальном чисто пластиковом спутнике "Корабль", сооружаемом диаметрально напротив Циркумлуны на той же орбите. Четверть населения "Корабля" составят колонисты-циркумлунцы, остальные три — беженцы с Терры.

Мои жены все еще переругиваются друг с другом и со мной, но в целом мы великолепно ладим. Миновало уже много лет с тех пор, как они признались мне, что еще в Далласе решили отправиться со мной в Мешок супругами двоеженца. И просто хотели выторговать у меня, сколько удастся.