Призрак бродит по Техасу - [81]

Генерал Кан, насколько я понял, единственный член элиты в здешнем краю. Он сумел оградить "Циолковского" от нападений, но вынужден держать экипаж в карантине, чтобы не дразнить военных. Именно он прекратил мою пытку, хотя и не рискнул пойти дальше и потребовать для меня особых условий. Последнее было переложено на Устроителя Эльмо, с тем чтобы вся ответственность пала на него, если что-нибудь пойдет не так.

За обедом мы ели борщ.

На следующий день Эльмо добился для меня неслыханной роскоши — горячей ванны. Я было заупрямился, но он сказал, что выкупают меня Мендоса с Эль Тасито под видом его дворовых мексов. Ванна меня очень освежила. Я перестал мерить камеру шагами — слишком медленными из-за нехватки электроэнергии — и максимум времени проводил в горизонтальном положении.

Тас тайно сунул мне записочки от Розы и Рейчел. Обе надеются на мое скорое выздоровление и желают мне счастья. Обе подписались "с искренней любовью". Пусть не обе, но хотя бы кто-нибудь отправится со мной на Луну? Если признать их ультиматум, я вынужден буду выбрать из них одну. Тяжелый выбор! Ладно, буду импровизировать по мере надобности.

Сегодня вечером Эльмо явился с такими чудесными новостями, что мне даже не верится. Но воображение работает вовсю. От генерала Кана он узнал, что русская правящая элита взвешивает план, по которому мне, как герою Революции Согбенных, в качестве награды будут присылаться в дар материалы, нужные Циркумлуне. А я — по-прежнему, как герой, а не циркумлунец или мешковец, отправлю в Россию в качестве "партвзноса" то, чем ее может снабжать Циркумлуна.

Одним из условий сделки был также мой официальный отказ от прав на пропавший Уранинитовый Шурф Чокнутого Кри (исправленное название).

— Почему разбойников так заботят бумажки с печатями? — спросил я.

— Черепуша, — ответил Эльмо, — ты просто не понимаешь этих русских. Если бы мех у них был перекручен, как их нервы, то быть бы им курчавыми на манер черномазых. В отличие от техасцев они лишены душевной безмятежности. Им не свойственны широкие взгляды и терпимость в вопросах морали и права. Когда они проворачивают темное дельце, то непременно желают, чтобы все мелкие формальности, выставляющие их в выгодном свете, были соблюдены без сучка без задоринки.

Тут я с тревогой осведомился, смогу ли я, если этот "дар" должен автоматически поступить в распоряжение циркумлунцев, смогу ли я под его залог выторговать у циркумлунцев привилегии и льготы, необходимые Театру Ла Круса и всем мешковцам. Эльмо ответил:

— Вот что, Черепуша! Держись за этот дар и торгуйся, пока не добьешься своего. Гарантирую, длинноволосые будут танцевать под твою дудку. Мне грустно говорить такое, Черепуша, но у меня создается впечатление, что деловой хватки у тебя меньше, чем у белки… Да не у белки — что я такое несу? — у лемминга.

Задним числом я прикинул, что Эльмо, может быть, с самого начала приложил руку к доставке меня на Терру — и к сотворению моего экзоскелета, и даже к идиотскому плану моего отца…

На следующий день, двадцать шестого спиндлтопа, переговоры приняли жуткий оборот. Эльмо пришел и сказал, что русские требуют, чтобы факсимильная копия заявки была изъята с моей груди, иначе сделка не состоится. Они настаивают на своем "фунте мяса" с неистовством Шейлока и обещают сделать мне пересадку кожи, но это означало бы еще несколько недель, а то и месяцев на Терре, которые я вряд ли выдержу. Эльмо сказал:

— Не трепыхайся, Черепуша, я попробую их уломать, хотя это типчики поупрямее президента Остина, помилуй его Бог, тупого осла. Когда медведю втемяшится поточить о тебя когти, взывать к логике и здравому смыслу толка нет.

Вечером нам дали суп с ошметками мяса, но я к нему не притронулся.

Чтобы отвлечься от жутких мыслей о том, как меня обдирают заживо, я занялся неразрешимым вопросом, какую из двух девушек попросить стать моей женой. После долгого взвешивания их хороших и дурных качеств, состояния моих чувств и так далее, я остановил выбор на Розе Моралес. Решающую роль сыграло то, что под ее пылкостью и своеволием пряталась добрая старая покорность латиноамериканок, тогда как Рейчел, уж конечно, попытается держать меня под каблуком. Решение это меня в восторг не приводило, но отступать от него я не собирался.

Еще Эльмо сообщил, что Фаннинович официально переметнулся к русским. Когда (и если!) он оправится после облучения, которому подверг себя у фонтана, то будет конструировать самодвижущуюся броню для русских солдат, — позаимствовав много частностей моего экзоскелета, в этом я не сомневаюсь! Вполне логично. Если во всей Терре воцарится нерушимый мир и отыщется один-единственный деревенский мальчишка с воинственными наклонностями, какой-нибудь немец уж обязательно снабдит его рогаткой.

Двадцать седьмого спиндлтопа русские все еще претендовали на мою шкуру. Однако жизнь продолжается, какие бы ужасы не маячили впереди, и когда Роза навестила меня в тюрьме, я предложил ей брак. Она долго уклонялась от ответа, и мне пришлось пустить в ход самые экстравагантные доводы.

Перевесило чашу весов обещание, что она будет звездой балета в невесомости и прима-акробаткой Театра Ла Круса. Я добавил: