Призрак бродит по Техасу - [49]

Рев нарастал. Два стрелка и губернатор Ламар плечом к плечу протискивались сквозь грингодверь. Берлсон отставал от них на пару петляющих шажков, а третий стрелок готовился обойти его.

Чейз, не покинувший бортика, наводил на нас что-то. И тут же словно невидимая рука прочертила рейсфедером расширяющуюся черную линию от него к нам. Конец ее ударил Рейчел в спину чуть ниже моих сплетенных рук. Я ощутил, как одрябли ее мышцы, остаточный электроток защекотал меня, и я чуть было не разжал пальцы.

Мы начали тонуть, потому что она уже не могла работать ногами. Чейз тяжело зарысил вслед за остальными, а рев стал оглушительным. Столб бурой пыли накрыл поверхность бассейна и превратился в гейзер белых брызг.

Я только успел завершить глубокий вдох, как удар ветра погрузил нас под воду. Положительная плавучесть Рейчел более чем компенсировала мою отрицательную, но едва мы начали всплывать, как нас снова утопило.

Затем мы все-таки всплыли. Я продул ноздри и втянул воздух сквозь забитый запястьем рот.

Смерч завис над патио, видимо колеблясь, то ли ворваться в дом, то ли перевалить через него, то ли попятиться. Он все еще поднимал тучи брызг у конца бассейна.

— Черепуша, я ниже шеи парализована. Не выпускай меня! — еле выговорила Рейчел возле моего уха. Голос ее тонул в реве смерча.

— Ни за что, принцесса! — ответил я мрачно через запястье. Выпустить ее? Она же мой спасательный круг!

Смерч принял третье решение. Нас снова утопило. А когда мы всплыли в третий раз, то оказались внутри сумеречного высокого иглу из брызг. Глаз смерча, сказал я себе, хотя и не знал, существует ли такая вещь в числе стихийных явлений Терры.

Однако стихийная теория тут же рухнула: мой исковерканный экзоскелет и лохмотья мешкостюма у меня на глазах взмыли вверх, захваченные металлическими клещами на конце кабеля. Мои пальцы расцепились, ухватили волосы Рейчел и заплелись в них. Разжав челюсти, я дал моей голове запрокинуться.

Прямо над нами сквозь широкое отверстие в прозрачной забрызганной пластмассе выглядывало свирепое, медного оттенка лицо, казавшееся еще свирепее из-за ало-белой раскраски и узла черных волос. Что-то опустилось, покачиваясь, и легло на наши с Рейчел головы. Неулыбчивые губы разомкнулись:

— Хватайтесь, бледнолицые! Пора улетать!

Спущен нам был канат с узлами через каждые четверть метра. Я вцепился в него зубами, потом выпутал одну кисть из волос Рейчел и дополнительно оплел его пальцами.

Канат натянулся и потащил меня за голову и руку. Когда из воды показалось мое туловище, я, почувствовав, что шея начинает растягиваться, поспешно разжал зубы. Великолепный был штрих, но не ждать же, пока у меня лопнет спинной мозг!.. Все равно, героически решил я, буду цепляться руками за канат и Рейчел, пока не вывихнется плечо, но и тогда рук не разожму.

Моя голова упала на грудь, и я теперь смотрел вниз. Когда сильная боль в плече сказала мне, что кость вот-вот выйдет из сустава, я увидел, как Рейчел ожила и сама крепко ухватилась за канат — обеими руками и зубами.

В этот миг во мне возникло пророческое предчувствие, что настанет день, когда мы с ней завоюем славу как воздушные акробаты в невесомости.

Нас быстро втянули в отверстие, и мы оказались внутри аппарата, которого словно и не было. Я хочу сказать, что он почти весь был сконструирован из прозрачной пластмассы, причем преломляющей свет точно, как техасская атмосфера. Кое-что было видимым: двигатели, люк, кое-какие рычаги и экипаж из двух человек.

Один был вытащивший нас из бассейна индеец, а в чаще металлических и пластмассовых рычагов сидел Гучу.

Он ухмыльнулся нам, но ничего не сказал.

За пластмассовой оболочкой со всех сторон бушевала буря. Вверху, иногда посверкивая, в ней вращались невидимые лопасти винта.

— Это веенвеп, — объяснила сквозь рев Рейчел, перебираясь поближе ко мне. — ВНВП. Вертолет на воздушной подушке.

Бурую пыль пронизали стрелы молний, окрасив ее в багровый цвет.

Гучу фыркнул. Я почувствовал, что машина резко накренилась и пошла вверх. Мы выбрались из пыли, но багряные молнии не возобновились.

Рейчел положила мою ноющую шею и голову к себе на колени, повернув эту последнюю так, что я увидел большую башню, заслонившую нас от лазерных ружей.

Гучу сказал, сверкнув зубами:

— Большой мальчик будет нас заслонять, пока мы не выйдем из пределов досягаемости.

— Индеец жив, черный жив, бледнолицые живы. Хорошо, — изрек его напарник.

Я вяло поглядывал по сторонам. Даже вид моего бедного экзо и лохмотьев мешкостюма не привел меня в бешенство и не вверг в меланхолию. Слишком много было пережито за последний час.

Новейшая конструкция аппарата дисгармонировала с той революционной простотой и бедностью, которые накануне вечером я наблюдал в церкви и на кладбище.

— Если это веенвеп, так почему ты называла его субмариной? — спросил я у Рейчел.

— Потому что он не субмарина, — ответила она, обрабатывая царапины у меня на груди и заклеивая их пластырем. — Немножко тумана в глаза вольным стрелкам.

— И ты никакая не Черная Мадонна, ты — Мария Магдалина, — зевнув, протянул я.

— Заткнись!

На пластмассе возле меня я заметил черный штамп с надписью: "Хоокеантиская Наячер Публикарес". Медленно и с трудом я перевел эту вульгарную латынь: "Тихоокеанская Черная Республика". Так ведь, томно подумал я, революции всегда беднее третьих политических партий, и вынуждены принимать иностранную финансовую и военную помощь.