Призрак бродит по Техасу - [47]

— Да, — ответил я. — Но я вас почти не слышу.

— Залило уши. Сейчас я их прочищу. — Губы и язык по очереди прильнули к моим ушным раковинам и зачмокали, отсасывая воду. — Ну, лучше? — оглушительно рявкнул тот же голос.

— Чудесно, принцесса. Кричать уже не обязательно, — ответил я. — А теперь не могли бы вы перевернуть меня так, чтобы грудь и живот не были подставлены под прямое солнце?

— Естественно. Но зачем?

— Чтобы мы могли смотреть в глаза друг другу. Есть и еще одна причина, но ее сложно объяснить.

Рейчел уже перевернула меня и теперь поддерживала на поверхности, подсунув ладонь мне под подбородок. Обрамленное слипшимися серебристыми волосами, ее лицо было даже прекраснее, чем мне помнилось. Череп у нее был изумительной формы — из Рейчел могла бы выйти красивая худячка.

По какой бы причине она меня ни спасла — из сострадания, коварства или просто каприза — на меня вдруг нахлынуло такое благодарное чувство, такая нежность, такое восхищение, что выразить их могли лишь стихи. И я продекламировал:

О, Рейчел, красота твоя

Мне счастье и покой дает,

Она, никейская ладья,

По лону благовонных вод

Скитальца в край родной влечет.

— С любезного разрешения Эдгара По, — добавил я.

— Ну, Черепуша, просто блеск! — вздохнула она. — Хотя вода тут совсем не благовонная.

— Теперь она благоухает, принцесса, — ответил я, глядя ей в глаза.

— Какой учтивый кавалер! Так я, по-твоему, ладья, Черепуша? Большое такое неуклюжее океанское судно?

— Ты океанская богиня, — ответил я. — А я, бесспорно, скиталец, кото…

На меня накатила волна страшной слабости, в глазах почернело. Откуда-то, словно издалека, донесся голос Рейчел:

— Я забыла про твои пилюльки. По одной каждого цвета, так?

— Да. Коричневых две, — еле выговорил я.

Ее влажные пальцы положили мне на язык четыре пилюльки. Я раздавил их зубами, чтобы они побыстрее подействовали, и запил глотком воды из бассейна.

Когда в глазах у меня прояснилось, Рейчел все еще старалась одной рукой защелкнуть розовый футляр, свисавший с розовой ленты на ее шее. В конце концов она с ним справилась, но я успел заметить, что в нем кроме пилюлек, которые она, вероятно, достала из щековых пластин экзоскелета, лежит полдесятка мини-кассет.

— Некоторые ваши рукописи, принцесса? — вежливо осведомился я, вместе с ней покачиваясь на воде.

— Да. Включая "Хьюстон в огне" и "Бурю над Эль Пасо". Черепуша, ты подонок. Только последний негодяй мог сообщить папочке о моем бельевом комоде! Он вывернул все ящики в поисках крамольной литературы и добрался бы до потайного, только я так молниеносно разделась, что ему пришлось дать деру. Ему нравится забирать от меня одежду через чуть приоткрытую дверь — перед тем как ее запереть.

— Однако, принцесса, — сказал я серьезно, — вы причинили мне, моему отцу и всей нашей семье большое зло, когда открыли вашему батюшке тайну Пропавшего Уранинитового Шурфа Чокнутого Русского и упомянули про находящиеся на мне документы. Лишь одно необычное обстоятельство помешало вашему батюшке завладеть заявкой и картой, когда он обыскивал и кромсал мой меш-костюм.

— Черепуша, дурак ты безмозглый! — окрысилась она. — Извини, что я вынуждена тебе это сказать, но карта и заявка — сплошная иллюзия! Куплены у алеута, который заполучил их от краснокожего! Бородатей этой аферы не найти. Черепуша, у тебя не больше шансов заработать на твоей заявке, чем тискать Ла Кукарачу, когда я рядом. Вчера вечером я уцепилась за карту с заявкой, чтобы напустить папочке тумана в глаза и подлизаться к нему. Он поверит во что угодно, лишь бы пахло деньгами. Черепуша, ты не имеешь понятия даже об азах подлинной революционной интриги!

— Но, принцесса… — начал я обиженно. Все это меня сильно ошарашило.

Тут над бассейном разнеслись вопли. Рейчел повернула мое лицо, и я увидел Берлсона: упираясь ладонями в колени и все равно пошатываясь, он орал через плечо в сторону грингодвери.

— Эй, губернатор! Валите сюда, слышите? Ваша высокородная красавица купается голышом с набором костей из космоса!

Меня поразило, с каким смаком Берлсон сообщал Ламару о неприличном поведении его дочери.

— Не прибегнуть ли нам к искусственному дыханию способом рот ко рту? — тут же нашлась Рейчел. — Ты что-то бледноват. Брюхастый Билли просто закипит, а Лабудовый Ламар на стенку полезет, если успеет вовремя. Кстати, я вовсе не голышом, как эти жопники изволят обозначать высокоцивилизованное состояние полной наготы. На мне мини-белье телесного цвета — единственная одежда, которую папочка оставляет мне, когда, сажает под замок, если не считать обилия целомудренных розовых простынок. Из них я связала веревку, чтобы сбежать.

— Рот ко рту было бы прекрасно… — начал было я, но Рейчел уже неслась дальше:

— Знаешь, по-моему, папочка на мне сексуально помешан. Иначе как объяснить такое запирание в спальнях и ограничение в одежде до стриптизного минимума? Ты замечал, как он все время снимает пушинки с пиджака и штанов, хотя их там и в помине нет? Бьюсь об заклад, это снежинки той пурги пуританских комплексов, которая все время в нем бушует.

— Превосходный образчик психоанализа, принцесса, — согласился я. — Однако не следует ли нам что-то предпринять? С минуты на минуту сюда сбегутся дворовые и явятся вольные стрелки с готовым планом нашего пленения. Ведь кое-кто из них, наверное, тоже умеет плавать? И, кажется, есть какая-то ковбойская штучка под названием лассо? Не найдется ли поблизости лошади или более быстрого средства передвижения? У нас, возможно, еще есть время быстро уплыть подальше от Берлсона и донести меня (я ведь легче пуха, а вы очень сильны) до этой лошади или экипажа…