Призрачные нити - [62]

Электрический чайник заработал со второго раза. Давно пора заменить, но им почти никто не пользовался. Кухня наверху предназначалась для гостей, а они нечасто являлись в этот дом. Тодор ограничивал круг лиц, которые могли переступить этот порог. Только близкие – его брат, Мари, Марго… и, конечно, пара доверенных работников: Лана, которая была управляющей и ответственной за порядок, а также Ланс – он глава Стражников, патрулирующих город.

Джин-Рут прислонилась к столешнице и, нахмурив брови, смотрела в пол. Ее алые губы расплылись в нервной улыбке.

– Ты же не думаешь, что Тодор из большой любви принял наследие? – Ведьма не решилась посмотреть в его глаза. – Он, как всегда, играет со всеми, сплетая наши жизни в нужный ему узел смерти. Я видела его знак на Маскараде. Этот символ ни с чем не спутаешь. Y на обоих запястьях. Яркий, полыхающий, но при этом призрачный знак. Сейчас есть, в следующую секунду он невидим.

– Если видела, боюсь, твоя судьба предрешена, – Анри встревоженно коснулся ее плеча и хотел обнять, вот только уверенный взгляд Рут остановил его.

– Что бы меж нами ни было – это игра, всего лишь игра на моих чувствах, с моей жизнью, без права на ошибку, – ведьма положила ладонь на его грудь и продолжила говорить. – Ты часть меня. Если хочешь, чтобы отпустила, – попроси, но не отказывай. Чувства не понимают препятствий. Они либо есть, либо их нет.

– Ты устала, переживаешь, Джин, все будет хорошо, – Анри бережно и мягко обнял ее, но тут же почувствовал толчок.

Ведьма отошла на шаг. В ее глазах заблестели слезы.

– Конечно, устала. Работа в лечебнице, учитывая слабый дар, практически невыносима. Без Алана я словно пуста, он всегда поддерживал меня, наполнял верой в то, что я смогу. И от этого становилось легче переносить неудачи. Молчи, – ведьма покачала головой. – Думаешь, я и без знака не догадалась бы? В предсказании сказано, что оно не осуществится, если кто-то погибнет до получения зеркального символа, но после – это уже не важно. Я одна из тех, кто не имеет знака темной магии. Мне нечем противостоять, нечем защититься. Единственное, что я могу, – отдать себя. Думаешь, Тодор не говорил этого?

Джин-Рут прерывисто дышала, стараясь взять себя в руки и остановить накрывающую ее истерику.

– Не говори, ничего, не говори. Слова ничего не значат, если их значение читается во взгляде. Тебе жаль, я тебе дорога, просто иначе… не так, как мне того хотелось бы, – она сократила дистанцию, горько усмехнулась и сжала его ледяную руку. – Анри, прошу, дай мне этот шанс быть счастливой, хоть пару минут в своей жизни. Без обязательств, без всего. Лишь бы не из жалости. Я все понимаю, вы мне дороги. И Эмма тоже, пусть я знаю ее пару мгновений – нас связывает длинная история рода. Боюсь, мне, как и тебе, известно о ней больше, чем ей самой.

Помещение наполнил пар от закипевшего чайника. Сломанный механизм открыл крышку раньше времени, и он растекался по небольшой гостевой кухне, наполняя его влагой и теплом. В доме царила прохлада.

Джин опустила плечи, слегка сутулясь, под тяжестью своих переживаний. В ней не чувствовалось ни капли напряжения, но от каждого движения сквозило нервозностью и нежеланием принимать действительность. Ее выдуманный мир рушился, обнажая реальную жизнь.

Тонкие пальцы дрожали, ведьма взяла в руки две чашки и принялась заваривать травяной чай, который заранее настояла еще утром. С растениями ей было легко – она знала все свойства и часто помогала в Лавке Зодчего с приготовлением зелий, но попасть в кабинет Тодора ей так и не удалось. Там разрешалось помогать только Аннетт.

– Ты не одна, никогда не была одна.

Анри забрал у нее из рук чашки и крепко обнял, позволяя положить голову ему на плечо. Он вдруг заметил, как для Джин сложно принять происходящее, насколько она хрупкая и беззащитная. Несмотря на то что ей уже было восемнадцать, она оставалась отчаянным подростком, желающим скрыться от мира волнений и переживаний. Ведьмак помнил, как в детстве смотрел на нее, когда та заливалась звонким смехом, играя со старшим братом, как Алан опекал ее, стараясь заглушить потерю родителей и показать, что она не одна. Не словами – поступками.

Она держалась из последних сил, но ощущая, как ведьмак взял ее руки в свои и заглянул в глаза, расплакалась. Он позволил ей заплакать. Ведьмак коснулся спутанных волос и легонько прижал к себе.

– Помнишь, как в детстве? Мы семья, в которой тебе всегда рады.

– Да, спасибо. Прости, прости, я должна быть сильнее, но… это сложно. Прости за то, что потребовала на Маскараде. Мне казалось, что это была не я.

– Я все понимаю, а теперь вытри слезы, ты сильная, ну же?

Анри не отвернулся, не отстранился, но так и не дал проявить слабость. Джин-Рут слишком долго жила в своем мире. Ему не хотелось предоставлять ей возможность найти новый, вообразить, что ничего нет, что все иллюзия. Она должна смириться, абстрагироваться, возможно, как Эмма, плыть по течению, но действовать, если того требовала ситуация. Но при этом не оставлял одну – он, как и ее брат, всегда поддержит. Несмотря ни на что.

В теплых, бережных объятиях ведьма впервые осознала, что все это время Анри был рядом, всегда протягивал руку помощи, но держал дистанцию, ограничиваясь дружбой, при этом оставаясь открытым с ней. Джин всегда могла найти у него поддержку, а сама ни на секунду не задумывалась, что, может, это не чувства, не влюбленность. Просто близость, которая не требует большего, чем доверие и искренность. Любовь – это другое, любовь не нуждается.