Призовая лошадь - [72]
Я привел их почти бегом. Туман еще не рассеялся. Холодный дождь промочил нас до нитки. Перед нами раскинулся непривычно безмолвный лабиринт серых мокрых причалов с их ажурными перекрытиями из позеленевших от плесени рельсов, с их подъездными путями, вагонами, стрелами подъемных кранов, бесконечными кабелями и тросами. Повсюду среди ящиков и канатов громоздились груды проржавевшего металлолома. Рыбачья пристань выглядела на этом фоне просто игрушечной. С окон и рекламных вывесок ресторанов змейками сбегали грязные струи воды, вливаясь в сточные канавы, по которым неслись битые ракушки, скорлупа от крабов и омаров, цветные этикетки, обрывки бумаги! Улицы были пустынны. Над оснасткой рыболовных судов вздымались тонкие синеватые дымки, подкрашивая молоко утреннего тумана. Автомобили, спешащие наверх от «Золотых Ворот», рвали в клочья белесую муть, в которую был погружен город. Зеленые холмы жадно пили рассветную сырость, чтобы воссиять роскошью своих эвкалиптов и гигантских сосен. Судно, которому суждено было стать причиной кровавой распри, казалось на удивление бесшумным и безлюдным: палубы его сверкали, лестницы и перила были надраены до блеска, иллюминаторы наглухо закрыты. Видневшийся за ним остров Алькатрас представлялся скоплением желтоватых огней среди пустынной морской глади. Оклендский мост схватывал гигантскими железными лапами легковые машины и грузовики и, словно играючи, перебрасывал их на другую сторону залива, откуда они в панике бежали врассыпную, подальше от услуг механического чудища.
На пирсе, возле металлической решетки, мы заметили Марселя и его людей. Человек двести, а то и больше. Они несли транспаранты с призывами к забастовке и с перечислением тех профсоюзов, которые представляют. Они шли тесными рядами. Никто не мог прорваться сквозь этот строй без риска для жизни. Держась на благоразумном расстоянии, за ними наблюдал отряд полицейских. В двух или трех кварталах, неподалеку от перевозочной конторы, темнела нестройная толпа; она перемещалась с места на место, словно подчиняясь невидимому дирижеру и временами разражаясь угрозами. Группа, шедшая с Марселем, была очень пестрой. На большинстве — белые шапочки и кожаные куртки. Вид у всех усталый, но, судя по тому, как твердо они держали в руках транспаранты и палки, было ясно, что в обиду они себя не дадут. Мы уселись на железнодорожные рельсы и стали молча наблюдать. Куате подбирал камешки и швырял ими в лужу. Ковбой громко рыгал: ему требовалось промочить горло. Руки и ноги у него дрожали.
— Эй! — крикнул нам кто-то из забастовщиков. — Взгляните на этих пассажиров «Люрлайна». Почему бы вам не отправиться отдохнуть на Гавайи?
Мы промолчали.
— Если это не пассажиры, — подхватил другой, — то, значит, это капитан Опорто со своими питомцами.
Ковбой, прищурившись, посмотрел на них. Неприятельская толпа тем временем пришла в движение, и из нее понеслись враждебные выкрики. На улицах, перпендикулярных к причалам, дежурили полицейские машины и даже одна пожарная. Полицейские перешучивались, иногда сопровождая шутки взрывами хохота.
— Послушай! — крикнул мне Микеланджело Веласкес, находившийся среди сторонников Марселя и тоже делавший вид, что не узнает нас. — Кто это с тобой: журналисты или карлики из цирка?
— Выкидыши из чрева твоей матери! — отпарировал Куате, что вызвало приступ всеобщего веселья.
Так прошло примерно около получаса, и нам это стало уже надоедать, как вдруг раздался полицейский свисток, и стражи порядка приготовились. Навстречу группе Марселя компактной колонной, занимая всю ширь улицы, двинулась неприятельская толпа, на ходу выкрикивая всякие грязные ругательства.
— Ну-ка, подойдите еще разок!
Те, что были с Марселем, теснее сомкнули ряды.
— Послушай, Марсель! — крикнул я с рельсов. — Марсель!
— Чего тебе, прощелыга? — ответил он. — Кто тебя прислал? Ты ошибся адресом: тут тебе не скаковая дорожка…
— Хочешь, мы поможем тебе? Я и мои друзья…
— Нам нужны мужчины, а не лошади…
— Лошади? — обозлился Куате. — Лошади… Бабка твоя была лошадью, болван!
Враг приближался. Полиция выжидала. Мне стало немного не по себе. В первом ряду шествовали громилы двухметрового роста. И слепой разглядел бы под их куртками спрятанные велосипедные цепи и короткие дубинки.
— Эй, Марсель! — крикнул я снова. — Мы обойдем их с тыла!
— Обходи с чего хочешь и заткнись. Не морочь голову!
Марсель не смотрел в нашу сторону; он и его друзья, схватившись за руки, образовали прочную цепь. Ковбой поднялся, затрещав всеми своими костями, и тремя гигантскими шагами пересек улицу; мы за ним. Ни слова не говоря, наша группка включилась в цепь забастовщиков. Когда неприятельская колонна подошла на расстояние нескольких шагов, вмешался начальник полиции.
— Ни с места! — крикнул он. — Пока я тут — никаких потасовок, понятно?
— Мы хотим приступить к работе, — выкрикнул кто-то из вражеской колонны. — Время разгружать пароход, и мы хотим пройти. Разве в этой стране гражданин не волен трудиться? Кто может запретить нам вернуться на свои рабочие места?
— Но ведь они тоже имеют право вас не пускать, — прорычал начальник полиции. — Взываю к вашему благоразумию! Смотрите, как бы не было хуже! Вернитесь-ка лучше подобру-поздорову домой! Что вы выигрываете от этих потасовок? Обратитесь в суд, он разрешит ваш спор.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
История эта приключилась в Южной Африке, куда два приятеля — Том Донахью и Джек Тернболл, приехали в поисках удачи и успеха. Перепробовали они много занятий , и вот однажды в ненастную ночь они узнали о долине Сэсасса, которая пользовалась дурной славой у местных чернокожих жителей.
Пожилые владелицы небольшого коттеджного поселка поблизости от Норвуда были вполне довольны двумя первыми своими арендаторами — и доктор Уокен с двумя дочерьми, и адмирал Денвер с женой и сыном были соседями спокойными, почтенными и благополучными. Но переезд в третий коттедж миссис Уэстмакот, убежденной феминистки и борца за права женщин, всколыхнул спокойствие поселка и подтолкнул многие события, изменившие судьбу почти всех местных жителей.
Книга «Шесть повестей…» вышла в берлинском издательстве «Геликон» в оформлении и с иллюстрациями работы знаменитого Эль Лисицкого, вместе с которым Эренбург тогда выпускал журнал «Вещь». Все «повести» связаны сквозной темой — это русская революция. Отношение критики к этой книге диктовалось их отношением к революции — кошмар, бессмыслица, бред или совсем наоборот — нечто серьезное, всемирное. Любопытно, что критики не придали значения эпиграфу к книге: он был напечатан по-латыни, без перевода. Это строка Овидия из книги «Tristia» («Скорбные элегии»); в переводе она значит: «Для наказания мне этот назначен край».
Сюжет названного романа — деятельность русской администрации в западном крае… Мы не можем понять только одного: зачем это обличение написано в форме романа? Интереса собственно художественного оно, конечно, не имеет. Оно важно и интересно лишь настолько, насколько содержит в себе действительную правду, так как это в сущности даже не картины нравов, а просто описание целого ряда «преступлений по должности». По- настоящему такое произведение следовало бы писать с документами в руках, а отвечать на него — назначением сенатской ревизии («Неделя» Спб, № 4 от 25 января 1887 г.)
Собрание сочинений австрийского писателя Стефана Цвейга (18811942) — самое полное из изданных на русском языке. Оно вместило в себя все, что было опубликовано в Собрании сочинений 30-х гг., и дополнено новыми переводами послевоенных немецких публикаций. В пятый том Собрания сочинений вошли биографические повести «Борьба с безумием: Гёльдерлин, Клейст Ницше» и «Ромен Роллан. Жизнь и творчество», а также речь к шестидесятилетию Ромена Роллана.