Признания шпиона - [115]

Пэйн поспешил обратно в Лэнгли готовиться к беседе с Кочером. Управление уже забронировало для него билет на самолёт. Вернувшись в офис, Пэйн обнаружил на своём столе отчёт о финансах Рика. Таможенная служба трижды попала в цель. Банк штата Вирджиния сообщал, что Рик положил на счёт 13 тысяч долларов наличными 18 октября 1985 г. 18 февраля 1986 г. он положил в банк ещё 15 660 долларов. И совсем недавно, 1 августа 1989 г., он, вернувшись из Рима, обменял итальянские лиры на 22 107 долларов.

Несмотря на то, что суммы были достаточно значительными и о них стоило заявить, цифры все-таки вряд ли можно было назвать ошеломляющими. Пэйн отправился в Бонн.

«Очень приятно наконец-то познакомиться с человеком, о котором я так много знаю», — сказал Пэйн Кочеру, когда они встретились в марте 1990 года в вестибюле отеля. «в файлах содержится далеко не вся информация», — был ответ Кочера.

Пока Пэйн общался с Кочером в Бонне, Вертефей продиралась сквозь джунгли разведданных, переданных ЦРУ новым правительством объединённой Германии. Эти документы являлись копиями материалов тех дел, которые вела наводящая на всех ужас ШТАЗИ — разведка восточной Германии. Она считалась лучшей разведслужбой коммунистического мира. Под руководством печально известного для Запада мастера шпионских дел Маркуса Вольфа ШТАЗИ успешно внедрила своих агентов в правительства нескольких зарубежных государств. Шеф резидентуры ЦРУ в Бонне просмотрел некоторые из файлов ШТАЗИ прежде, чем переслать их в Лэнгли. В результате он сделал одно очень неприятное открытие и счёл нужным передать часть материалов Вертефей для дополнительного расследования.

Согласно файлам, в начале 80-х восточным немцам не было полностью известно, кто из сотрудников американского посольства в Западном Берлине действительно являлся дипломатом, а кто — офицером ЦРУ. Но уже в 1985 году ШТАЗИ внезапно смогла правильно вычислить всех сотрудников западноберлинской резидентуры, кроме одного. Что случилось? Шефу боннской резидентуры ответ казался очевидным: ШТАЗИ внедрила в резидентуру «крота». Если это было правдой, то, возможно, «крот» ШТАЗИ вернулся в штаб-квартиру ЦРУ, выяснил имена агентов отдела СВЕ и передал их КГБ.

Вертефей отправила Пэйну телеграмму в Бонн с указанием срочно связаться с руководителем боннской резидентуры и обсудить с ним содержание материалов ШТАЗИ.

Пэйн получил это послание на второй день интервью с Кочером. Мужчины «играли в шахматы» друг с другом — кто кого. Чешский агент намекал, что располагает сведениями о потерях 1985 года, а затем замолкал. Дэн подозревал, что чех пытается поймать его на крючок, стремясь выяснить, что именно известно Управлению. У него опускались руки. Пэйн сказал Кочеру, что хотел бы провести с ним с перерывами по крайней мере три продолжительные беседы. Это дало бы Пэйну возможность проверить сведения Кочера и выяснить, не лжёт ли тот ему. Они договорились завершить первый "сеанс" встреч через три дня и увидеться вновь лишь по истечении нескольких недель. Как только Кочер уехал, Пэйн помчался в боннскую резидентуру.

На протяжении нескольких следующих месяцев Пэйн курсировал между Германией и Соединёнными Штатами, чередуя изучение материалов беседами ШТАЗИ с Кочером. Наконец ему и шефу резидентуры в Бонне удалось по кусочкам восстановить полную картину того, каким образом восточные немцы вычислили в Западном Берлине всех офицеров ЦРУ, за исключением одного. К «кроту» вся эта история не имела ни малейшего отношения. «Как только американский дипломат пересекал границу и въезжал в Берлин, пограничники требовали у него «пропуск»», — позже объяснял Пэйн. Пропуска выдавались дипломатам, которые часто ездили из Западного Берлина в столицу ГДР. На них были фотография дипломата, фамилия, род занятий и личный номер. Пэйн выяснил, что сотрудница, отвечавшая за пропуска в резидентуре ЦРУ, решила, что нечего офицерам ЦРУ тратить время впустую и самим ездить в военную комендатуру, где выдавали эти документы. Вместо этого она запросила огромную стопку бланков, сама их заполнила и раздала офицерам ЦРУ. Таким образом, пропуска оказались последовательно пронумерованы. Как-то раз, когда два хорошо известных сотрудника ЦРУ пересекали границу, офицер ШТАЗИ обратил внимание на то, что номера их карточек отличаются всего на несколько цифр. Через пару дней тот же офицер ШТАЗИ узнал в лицо ещё одного сотрудника ЦРУ. Его номер находился как раз где-то между первыми двумя. Офицер ШТАЗИ пришёл к заключению, что пропуска всех церэушников были взяты из одной стопки. «После этого им было очень легко восполнить пробелы в своих знаниях», — сказал Пэйн. Единственным офицером ЦРУ, которого ШТАЗИ не опознала, оказался человек, ни разу не посетивший восточный Берлин.

Осенью 1990 года усталый и разочарованный Пэйн возвратился в Лэнгли. Он положил конец эпопее с Кочером, решив, что тому о «кроте» ничего не известно. Пэйн также перелопатил большую часть материалов ШТАЗИ. Ему оставалось прочесть лишь несколько переведённых на английский язык документов, а потом он мог вновь заняться проверкой финансов Рика. Работа была адской, но Пэйн вновь углубился в материалы ШТАЗИ, и, дойдя почти до последнего файла, внезапно напал на след. Он обнаружил информацию весьма интимного характера о сотруднике ЦРУ, который служил в Германии в начале 80-х годов. Из материалов было ясно, что ШТАЗИ предпринимала попытку его завербовать. Этот оперативник по-прежнему работал не в Управлении, и в 1985 году занимал должность, которая позволяла ему знать имена агентов отдела СВЕ. Было похоже, что Пэйн наконец-то нашёл «крота».