Признания шпиона - [111]
Впоследствии Пол Редмонд откровенно признает, что содержание разговора с Уортен и Граймс во время той беглой встречи в ноябре 1989 года стёрлось из его памяти. Он не помнил, что они ему говорили о Рике. В ту пору Редмонд стал заместителем руководителя отдела СВЕ и был по уши завален работой. Только что пала Берлинская стена. По всей восточной Европе прокатились требования демократических реформ. Страны, в которые ЦРУ было так трудно проникнуть, внезапно стали доступными. К власти приходило новое поколение политических лидеров, и многие из них боялись прежнего КГБ больше, чем ЦРУ. Но была ещё одна причина, почему он не обратил должного внимания на слова женщин. Награда в один миллион долларов привела к появлению в Москве нового источника информации, и было похоже, что потери 1985 года произошли все-таки не по вине «крота».
Владимир Сметанин, получивший псевдоним Пролог, являлся высокопоставленным офицером контрразведки КГБ. У него был доступ к материалам об арестах шпионов ЦРУ. Сметанин был как раз тем человеком, в котором нуждалось Управление[7].
В отличие от других московских информаторов, просто передававших подслушанные сплетни, Сметанин поставлял документы внутреннего пользования.
Согласно этим материалам, шпионы были пойманы в результате качественно проведённого расследования, обычного везения и ошибок, допущенных как ЦРУ, так и самими шпионами. Из секретных донесений КГБ следовало, что некоторые офицеры ЦРУ, отправляясь на встречу со своими подопечными, думали, что за ними нет «хвоста», в то время как в действительности КГБ вёл за ними постоянную слежку. В других материалах перечислялись ошибки шпионов, вызвавшие подозрения КГБ. Управление проанализировало предоставленные Сметаниным документы. Информация казалась достоверной. И что более важно, имена офицеров, работавших с теми или иными агентами, даты, когда их видели за пределами посольства, и места, которые они посещали, — все совпадало с данными ЦРУ.
Доказательства Сметанина сыграли свою роль, однако была ещё одна причина, по которой Редмонд начал сомневаться в том, что в Управление внедрён «крот». Было похоже, что аресты 1985 года являлись разовым мероприятием.
Все новые шпионы ЦРУ пока гуляли на свободе. Кроме того, Советам не удалось раскрыть ни одну из недавних тайных операций Управления. КГБ словно на один короткий миг в 1985 году заглянуло через щёлочку в ЦРУ, а потом кто-то взял и захлопнул дверь. Если в Управлении действует «крот» КГБ, то почему он перестал давать им информацию?
В отличие от Редмонда, Жанна Вертефей точно помнила, чем именно занималась в ноябре 1989 года, когда к ней явилась с докладом Уортен. Жанна была поглощена расследованием, которое до настоящего момента не становилось достоянием общественности. В ту пору оно казалось ей гораздо более важным, чем выяснение, откуда взяли деньги Рик и Розарио. Осенью 1989 года к молодой сотруднице ЦРУ, работавшей в Латинской Америке, обратился незнакомец, представившийся следователем из аппарата генерального инспектора ЦРУ. Он предъявил ей свой дипломатический паспорт и письмо, написанное, как он утверждал, директором ЦРУ. В письме всем служащим Управления предписывалось отвечать на любые вопросы, заданные незнакомцем. Он заявил, что собирает информацию обо всех сотрудниках местной резидентуры, и начал выпытывать у молодой женщины сведения о ее коллегах. Спустя несколько дней девушка, которой этот случай не давал покоя, доложила обо всем начальству. Управление прислало в резидентуру пачку фотографий, и среди них она увидела портрет своего знакомого. По всей видимости, это был Филипп Эйджи, бывший сотрудник ЦРУ и ренегат. Он ушёл в отставку в середине 70-х и написал книгу под названием «внутри фирмы: дневник сотрудника ЦРУ», которая вызвала ярость в Управлении. В своей книге Эйджи обнародовал имена десятков офицеров ЦРУ, работавших под прикрытием. Если бы в Управлении имелся «список людей, которых мы ненавидим», то имя Эйджи значилось бы под номером два после Эдварда Ли Ховарда, который, несомненно, возглавил бы список.
Когда Уортен пришла к Вертефей, та как раз готовилась к отъезду в Латинскую Америку, где собиралась допросить молодую сотрудницу. Управление беспокоилось о том, что Эйджи сделает с информацией (если, конечно, это был он).
В ЦРУ опасались, что он может использовать эту же уловку ещё где-нибудь. Впоследствии Вертефей отравит телеграмму в резидентуры всех стран мира с описанием происшедшего и предупреждением всем сотрудникам быть начеку. Тот факт, что у неё не было времени проверить информацию Уоррен, никак не затормозил расследование, позднее заявила вертевшей. «Я в любом случае отравила бы Диану к Дэну Псину. Ведь именно он вёл дело о потерях 1985 года».
Для начала Дэн Пэйн просмотрел три файла: личное дело Рика, в котором содержалась оценка его квалификации; материалы службы безопасности с результатами тестов на "детекторе лжи", которые тот проходил, и сведениями о его прошлом, а также файл 201 с информацией о Розарио. Файл 201 заводился на всех, кто рассматривался как потенциальный источник ЦРУ. Что касается Розарио, то это случилось, когда она была завербована Дэйвидом Сэмсоном в Мехико-Сити в качестве источника информации. Пэйн прочёл сотни личных дел. Несмотря на то что в деле Рика упоминалось о его пристрастии к алкоголю, следователь не увидел там ничего такого, что могло бы поразить его воображение. «Пьянство — не редкость среди сотрудников Оперативного директората, — позднее сказал он. — И хотя дело от этого страдает, большинство из них не бегут наниматься в шпионы». В файле Розарио содержались десять страниц комментариев Сэмсона и несколько статей об ее отце. Согласно газетным вырезкам, отец Розарио был большой политической шишкой, губернатором колумбийской провинции и ректором крупного университета. Уортен говорила Пэйну, что у Розарио было немного денег в Мехико-Сити, однако тот решил, что она могла унаследовать состояние после смерти отца. Подобное произошло в деле, расследование которого он только что закончил. Итак, Пэйн позвонил нескольким экспертам по Латинской Америке, и все они согласились, что отец Розарио вполне мог быть обеспеченным человеком, если принять во внимание его социальный статус. «мне сказали, что в Латинской Америке деньги, как тень, следуют за высоким положением в обществе. Чем выше положение, тем больше денег!»
