Признание конторщика - [4]

Тому предстояло пронести канунъ Рождества вмѣстѣ съ вами я, по принятому обыкновенію, приготовлять тосты и разливать эль; поэтому, когда кончилась раздача подарковъ, онъ оставилъ меня и побѣжалъ домой — переодѣться для предстоящаго случая. Я же еще стоялъ задумавшись подлѣ конторки, пока короткій зимній день не замѣнился вечеромъ. Вошла Люси и позвала меня, объявивъ, что чай поданъ на столъ.

— Мы думали, что вы заснули, сказала она. — Мистеръ Лотонъ пришелъ.

Мы расположились въ старинной гостиной, вокругъ яркаго огня, между тѣмъ какъ Люси приготовляла чай. Она приготовила бы и тосты; но Томъ сказалъ, что онъ лучше позволитъ ослѣпить себя, нежели уступитъ ей это занятіе. Пришла наша ключница; спустя немного, пришелъ старый рѣзчикъ съ маленькой дочерью. Мы просидѣли до полночи. Рѣзчикъ разсказалъ нѣсколько анекдотовъ про знакомыхъ моего отца, а Томъ разсказалъ исторію про какое-то привидѣніе; которую слушали съ замираніемъ сердца и притаивъ дыханіе, пока не открылось, что все это былъ сонъ. Одинъ только я чувствовалъ внутреннее безпокойство и говорилъ очень мало. Помнится даже, что на какое-то замѣчаніе рѣзчика и отвѣтилъ довольно рѣзко. Онъ погладилъ Люси по головкѣ и выразилъ свое предположеніе, что она скоро выдетъ замужъ и покинетъ насъ, стариковъ. Я не могъ перенести мысли, что она покинетъ насъ, хотя и былъ убѣжденъ, что рано или поздно, но это должно случиться. Люси никогда еще не казалась мнѣ такою интересною, какъ въ этотъ вечеръ. Маленькая дѣвочка, утомленная игрой, задремала, склонивъ головку свою на колѣни Люси; и когда Люси говорила съ вами, рука ея была опутана шелковистыми кудрями ребенка. Я пристально смотрѣлъ на все и жадно ловилъ каждое ея слово. Едва только Люси замолкала, какъ безпокойство мое возвращалось. Тщетно старался я раздѣлять ихъ непринужденную веселость. Мнѣ хотѣлось остаться одному,

Въ ту ночь, когда я сидѣлъ въ своей маленькой спальнѣ, и все еще думалъ о Люси. Голосъ ея все еще звучалъ въ моихъ устахъ; я закрывалъ глаза, и Люси рисовалась передо мной, съ ея кроткимъ прелестнымъ личикомъ, и золотымъ маленькимъ медальономъ, повѣшеннымъ на ея мраморной шейкѣ. Я заснулъ, и во снѣ мнѣ представлялась одна только Люси. Я проснулся — и, въ ожиданія разсвѣта, все еще думалъ о ней. Такимъ образомъ прошли наши Святки. Иногда во мнѣ рождалось довольно пріятное чувство; а иногда я почти желалъ никогда не видѣть ее. Безпокойство и тоска не покидали меня; о чемъ я безпокоился, о чемъ тосковалъ, — рѣшительно не знаю. Я сдѣлался совсѣмъ другимъ человѣкомъ, — совершенно не тѣмъ, какимъ я былъ не звавши ее.

Наконецъ, когда я пересталъ скрывать отъ себя, что любилъ ее пламенно и нѣжно, — пламеннѣе, чѣмъ кто нибудь могъ любить, — я началъ сильно тревожиться. Я зналъ, что сказали бы другіе, еслибъ узнали про мою любовь. Люси имѣла небольшое состояніе, а я не имѣлъ ничего, и, что еще хуже, мнѣ было сорокъ-пять лѣтъ, а ей только минуло двадцать. Кромѣ того я былъ ея опекуномъ; умирающій отецъ Люси поручалъ ее моему попеченію, въ полной увѣренности, что если она попала подъ мою защиту, то я стану дѣйствовать въ ея пользу, такъ же, какъ и самъ онъ, оставаясь въ живыхъ, дѣйствовалъ бы. Я зналъ, что былъ бы ревнивъ, сердитъ со всякимъ, кто только обнаружилъ бы къ ней хотя малѣйшее расположеніе. Но при всемъ томъ я спрашивалъ самого себя: неужели мнѣ должно удалять отъ нея того, что могъ бы сдѣлать ее счастливою, кто полюбилъ бы ее какъ я любилъ, и, кромѣ того, по своей молодости и привычкамъ, гораздо больше нравился бы ей? Еслибъ даже случайно я и пріобрѣлъ ея расположеніе, неужели люди не сказали бы, что я несправедливо употребилъ вліяніе моей власти надъ ней, или что я нарочно держалъ ее взаперти отъ общества, такъ что Люси, въ совершенномъ невѣдѣніи о жизни, ошибочно приняла чувство уваженія за болѣе сильное чувство души? Мало этого: справедливо ли было бы съ моей стороны, еслибъ я, откинувъ всѣ людскія предположенія, взялъ бы за себя молодую и прелестную дѣвицу и навсегда заперъ бы ее въ угрюмомъ вашемъ домѣ, уничтожилъ бы въ ней природную ея веселость и постепенно пріучилъ бы ее къ моимъ старымъ привычкамъ? Я видѣлъ эгоизмъ во всѣхъ моихъ помышленіяхъ и рѣшился завсегда изгнать ихъ изъ моей души.

Но эти мысли не покидали меня. Съ каждымъ днемъ я открывалъ въ Люси какое нибудь новое достоинство, которое сильнѣе и сильнѣе раздувало мою страсть. Я слѣдилъ за каждымъ ея шагомъ. Я часто украдкой ходилъ по комнатамъ, въ надеждѣ увидѣть ее, не бывъ замѣченнымъ, услышать ея голосъ, и потомъ также украдкой уйти, не потревоживъ ея. Однажды я на цыпочкахъ приблизился къ полуоткрытой двери и увидѣлъ ее. Она задумчиво смотрѣла за свѣчу, работа лежала подлѣ вся нетронутою. Я старался разгадать, о чемъ она думала: быть можетъ, въ невинное сердце ея запало воспоминаніе о другѣ, котораго уже нѣтъ въ живыхъ, а быть можетъ и размышленіе о комъ нибудь другомъ, болѣе миломъ сердцу, занимаетъ ее. Послѣдняя мысль какъ тонкій ядъ пробѣжала во мнѣ, и я затрепеталъ. Мнѣ показалось, что она пошевелилась; или это только была игра воображенія? во всякомъ случаѣ, я торопливо отвернулся отъ дверей, на цыпочкахъ пошелъ въ контору, не смѣя оглянуться, пока не добрался до своего угла.