Приз Гора - [9]

Наконец она открыла глаза и, рывком придя в полное сознание, испуганно вскрикнула. Это точно не было, ни её кроватью, ни её спальней, ни её квартирой.

Задыхаясь от страха, женщина резко села на глубокой, мягкой, роскошной, но странной кровати. Её руки без всякого участия мозга прижались к груди. На ней было надето что-то, напоминавшее больничный халат. Такая одежда характерна для пациентов больниц, или тех, кто ожидает обследования в кабинетах врачей. И это было всё, что на ней было, за исключением одной незначительной, неприметной детали, которую она, пребывая в смятённых чувствах, смущении и испуге от свалившихся на её голову проблем, в тот момент не заметила.

Сидя в кровати и кутаясь в покрывало, она испуганно озиралась. Взгляд женщины дико метался по комнате в поисках её одежды. Вот только никакой одежды здесь не было и в помине.

Сама комната казалась очень странной, почти изысканной, стиль её оформления чем-то напоминал рококо. Высокий потолок, украшенный лепниной, мраморный пол, сверкающая люстра. И никаких окон. Из комнаты вела одна дверь, деревянная, ограниченная пилястрами. Из мебели в комнате имелся стул, конечно, в тон обстановке, старинный или сделанный под старину, украшенный изящной, тонкой резьбой, обитый роскошной материей. На одной из стен имелось зеркало, одного взгляда в которое хватило, чтобы её руки стремительно взметнулись к голове. Волосы женщины, одетой простой, строгий, белый предмет одежды, которую она увидела в зеркале, волосы были коротко острижены. Нет, она сама подумывала о том, чтобы подстричь волосы покороче, просто не нашла на это времени, что поделать в отношении к своей внешности она проявляла некоторую небрежность и неторопливость. Но ведь не до такой же степени! Обычно она носила волосы собранными в плотный узел на затылке. Это подходило к её профессиональному имиджу, и было частью её стратегии провозглашения и декларирования своей независимости, особенности и желания дистанцироваться от мужчин, охладить их и предупредить держаться от неё подальше, показать им, что она в них не нуждается и презирает этих бесчувственных, невоспитанных, похотливых чужаков, своих врагов. Но такой короткой стрижки она не носила со времён своего детства.

У противоположной стены стоял высокий комод на ножках и два сундука. Затем, её внимание сконцентрировалось на кровати, обитательницей которой она совершенно невероятным образом оказалась. Большая, с четырьмя крепкими, массивными столбами по углам, застеленная мягкой роскошной периной, глубоко в которую она провалилась. Эта кровать была того вида, на которой какой-нибудь монарх мог бы веселился со своими фаворитками или куртизанками. Первой мыслью, молнией мелькнувшей в её голове, и немедленно в ужасе ей отброшенной, было то, что на этой кровати, женщину могли растянуть, привязав её за руки и за ноги к этим столбам. Безусловно, учитывая размер кровати, конечности женщины не были бы привязаны вплотную потемневшему дереву. Между запястьями и лодыжками их пленницы и соответствующими столбами остался бы ещё как минимум ярд верёвки.

Женщина, напуганная своими же собственными мыслями, поспешно спрыгнула с поверхности этой большой кровати, подальше от её обманчивой мягкости, прозрачных намёков её столбов, и от своих собственных декадентских предложений относительно восторга невероятных удовольствий, беспощадно наложенных, возможно даже с некоторым любопытством или безразличием, на беспомощную, извивающуюся жертву.

Лишь почувствовав удар прохладного мраморного пола по своим пяткам, она сообразила, что была, конечно, босой. Быстро окинув взглядом комнату, в поисках шлёпанцев или любой другой обуви, она не нашла ничего похожего.

Она в раздражении застонала, но её стон внезапно превратился в тревожный вскрик. Женщина отступила к кровати, почувствовав её твёрдый край задней поверхностью своих бёдер прикрытых только больничным халатом, который, кстати, раскрывался на спине. Растерянная, она села на кровать, и недоверчиво уставилась вниз на лодыжку. На свою левую лодыжку.

Там красовалась деталь прежде ею не замеченная, узкая, но крепкая металлическая полоса или кольцо. Торопливо забравшись на кровать с ногами, она дотянулась до непонятного предмета и попыталась расстегнуть его, чтобы снять со своей ноги. К её изумлению, у неё ничего не получилось. Она немного покрутила кольцо, в надежде найти простую защёлку или пружину, при малейшем нажатии на которую, можно было бы избавиться от этого. Она нашла и петлю с одной стороны и защёлку с другой, вот только простым нажатием этот предмет не снимался, рядом с защелкой имелось отверстие, явно предназначенное для крошечного ключа. Подёргав половинки кольца в стороны, она быстро убедилась, что не в состоянии снять его с себя. Сначала в ней вспыхнул гнев от осознания того, что удалить этот предмет было не в её власти, что он был заперт на ней. Впрочем, её гнев почти сразу сменился дурными предчувствиями.

Внезапно, в каком-то абсурдном припадке, она потянула кольцо вниз, в напрасной попытке сдёрнуть его со своей лодыжки. Всё чего она добилась, это ссадина на щиколотке, и слёзы обиды в глазах. Кольцо сидело на ноге вплотную, его захват был прочен и надёжен. Не трудно было догадаться, что такое устройство было разработано вовсе не для того, чтобы его мог снять с себя его носитель. У его носителя не было никакого выбора в этом вопросе, он должен был ожидать решения кого-то другого.