Приз Гора - [3]

Вышло так, что эта причуда или аномалия, стала для неё законом.

Мы все понимаем, что государство или иной источник закона может решить, есть ли у человека определенный статус или нет, скажем, является ли он гражданином или не является таковым, имеет он права или не имеет, является ли он законопослушным гражданином или преступником и так далее. Это может просто заставить появиться ту или иную вещь, казалось бы, просто объявив об этом и заявив, что это правда, и это же относится и к любому из нас. И с этим нечего не поделать, совершенно ничего, понимает это человек или нет, согласен ли он с этим или нет, но всё это верно и для него, категорически и абсолютно, во всём величии закона. Это делает человека тем, что он есть, и не важно, понимает ли человек это или нет, знает ли он об этом или нет. Как видим, человека тоже можно сделать чем угодно, полностью, причём он не будет даже сознавать этого, при этом уже став чем-то иным. Теперь-то ей самой ясно, что за ней долго наблюдали, присматривались, оценивали, не исключено, что даже в течение многих месяцев, совершенно без её ведома. Она понятия не имела об этом. Она ничего не подозревала. Совершенно ничего. А тем временем её правовой статус, её гражданское состояние, уже изменились. В конце концов, решение было принято, документы подписаны и заверены, и, несомненно, с безупречной законностью. И затем, согласно закону, моя героиня, сама того не подозревая, стала чем-то, чем не была прежде. Она, ничего не зная и даже не подозревая об этом, оставаясь совершенно неосведомлённой, наивной, продолжала заниматься своими делами. Но она уже стала чем-то другим, полностью отличающимся от того, чем она была прежде. Её статус, её положение, подверглись поразительному преобразованию, которого она себе даже представить не могла. Откуда ей было знать, что согласно законам другого мира, причём мира способного проследить за исполнением его декретов и санкций, и в пределах чьей юрисдикции она, сама того не зная отныне находилась, она стала чем-то отличным от того, чем она была прежде? Моя героиня даже представить себе не могла, что то, что она считала забавным, любопытным, по-своему пугающим, причудливым и аномальным, внезапно стало реальным. А главное, она не знала того, чем она стала. Теперь она часто спрашивает себя, не может ли быть так, что некоторые из вас, возможно даже из тех, кто читает эту рукопись, так же, как когда-то она сама, уже теперь превратились, пока того не подозревая, в то же, чем стала она. Вероятно, Вы столь же не осведомлены об этом, как была она. Но ей самой реальность этого чуть позже ясно дали понять неопровержимые статьи и акты, которые не столько подтверждали гипотетическую суровость на тот момент довольно умозрительного закона, действовавшего в весьма отдаленном мире, сколько в неопровержимой манере вытеснили и заменили её собственную действительность непосредственными, бесспорными, безошибочными фактами, фактами, не только независимо законными и полностью самодостаточными, но и признанными, понятыми, принятыми и приведёнными в жизнь, со всей властью не подвергаемых сомнению обязательств и уважением к традициям целого мира, того мира, в котором она оказалась.

Тот мир недолго оставлял её в сомнении относительно того, кем она теперь была.

Глава 2 История начинается

Её нельзя было назвать особо плохим человеком, впрочем, как никто и не счёл её особо хорошей. Наверное, в целом она скорее походила на любого среднестатистического жителя Земли, хотя, возможно, и не была настолько хороша, как этого бы кому-то хотелось. Впрочем, разве у всех у нас не случаются периоды, когда мы бываем раздражительными, эгоистичными, небрежными, высокомерными, а порой и жестокими? Разве кто-то из нас сможет похвастаться тем, что в его жизни не было ситуаций, когда он вёл себя бесчестно, а то и подло? Неужели найдется кто-то, кто не постесняется заявить, что он никогда не пренебрегал интересами других? Разве никому из нас, кому в меньшей степени, а кому в большей, не приходилось ранить других и наслаждаться этим? Не чувствовали ли мы при этом, хотя бы на краткий миг, самодовольного удовлетворения от произошедшего? То, что произошло с ней, могло бы произойти с любым человеком, как с тем, кто предполагает, что он тоньше, добрее и глубже её, как и с тем, кто знает, но тщательно скрывает, что он мелочнее, противнее и злобнее, чем она. Однако можно не сомневаться в верности утверждения, что, такие как она, её сестры, если можно так выразиться, оказавшись под соответствующей дисциплиной, быстро принуждаются к подчинению, причём, как самые нежные и мягкие, так и те, кто до настоящего времени, возможно, пребывая в несчастье и нехватке удовлетворения, в своих тщеславии и нетерпимости, в надменности и гордыне, не только разрешённым им, но и поощряющим их к этому гермафродитным обществом, злоупотребляли своими привилегиями. Мы все здесь приведены к общему знаменателю. Наши жизни кардинально изменились. Нам преподано много нового, всем нам, в том числе и мне самой.

Мы не знаем, всех их критерии, исходя из которых она, и все другие, такие же как она, были отобраны. Однако кажется ясным, что одним из этих критериев является высокий интеллект. Складывается впечатление, что если они встречают объект, чей интеллект достаточно высок, то это их возбуждает, причём во всех смыслах этого слова, как бы это не показалось бы необъяснимо по отношению к столь привычному в моём первом мире критерию оценки. И это обстоятельство, как оказалось, значительно поднимает нашу цену. Мне даже кажется, что именно эта наша особенность доставляет им наибольшее удовольствие, а затем позволяет им доминировать над нами ещё более властно и безжалостно, делая нас ещё беспомощнее и бросая в их власть. Возможно, они наслаждаются знанием того, что мы, в глубинах своего «Я», яснее многих других понимаем то, чем мы стали, что сделано с нами, что с нами продолжают делать и кто мы теперь, беспомощно, неоспоримо, бесповоротно и полностью. В результате нас разыскивают именно за наш интеллект, конечно, наряду с некоторыми другими свойствами, но именно он — желаем ими больше всего, именно он доставляет им удовольствие. Впрочем, имеет место и причина чисто практического свойства, мы, чей интеллект значительно выше среднего, быстрее обучаемся и это немаловажно. Эти люди склонны быть требовательными и нетерпеливыми. Они не любят тратить на нас время впустую. Кроме того, предполагается, что те из нас, кто, по крайней мере, частично были отобраны по причине нашего интеллекта, вероятнее всего внимательнее, чувствительнее, изобретательнее, живее, чем многие остальные, не столь умные как мы. Вероятно, они считают, что мы лучше справимся, например, с чтением самого тонкого из выражений лица, коротким проблеском настроения, быстрее разглядим возможные признаки опасности. Человек быстро учится применять свой интеллект в новых для него областях и сферах, будучи принужден к этому силой. А здесь нам никто и не собирался предоставлять никакого иного выбора. И кстати, интеллект этих людей, кажется мне, в разы выше нашего. Пожалуй, даже самые умные из нас не в состоянии даже начать сравниваться с ними по уровню интеллекта. Я не знаю, почему это так. Возможно, это — вопрос генетики или естественного отбора, или просто результат более честного, более свободного и менее изнурительного воспитания. Я просто не знаю. Простите меня за это упущение в моём повествовании.