Приятные ночи - [197]

Хотя жгучая похоть, милые дамы, как пишет Марк Туллий {251} в своей книге о старости в любом возрасте отвратительна и гнусна, тем не менее в убелённой сединами старости она особенно мерзопакостна и полна всякой грязи, ибо, не говоря уже о её смрадности и непристойности, она подтачивает силы, помрачает зрение, лишает человека рассудка, принуждает его творить низости, опустошает его кошелёк и, завлекая надеждой на быстротечное и столь трудно достающееся ему наслаждение, толкает его на всевозможные преступления и злодеяния. И я наглядно покажу вам это, буде мои слова будут прослушаны вами с обычным для вас благосклонным вниманием.

В нашем городе {252}, где красивых женщин больше, чем где бы то ни было, проживала одна знатная дама, исполненная прелести и всяческой красоты, чьи очаровательные и лучащиеся очи сияли точно утренняя звезда. Живя среди изысканной роскоши и будучи избалованной и изнеженной и, быть может, не слишком лелеемой мужем на супружеском ложе, она избрала своим возлюбленным мужественного, отменно любезного и учтивого юношу из достойного и почтенного рода и отдала ему безраздельно свою страсть и любовь, любя его не в пример больше мужа. Случилось так, что один человек, весьма обременённый годами и друг её мужа, прозывавшийся Анастазьо, до того возгорелся любовью к ней, что ни днём ни ночью не знал покоя, и такова была его страсть, и он испытывал от неё такие мучения, что в несколько дней стал настолько худым и тощим, что от него едва оставались лишь кожа да кости.

У него были слезящиеся глаза, изборождённый морщинами лоб и приплюснутый нос, из которого неизменно, словно из перегонного куба, сочились капли, а дыхание его было настолько зловонным, что, можно сказать, отравляло вся кого, кто к нему приближался; во рту у него сохранилось только два зуба, которые были ему скорее во вред, чем на пользу. Ко всему он был ещё паралитиком, и, хотя солнце находилось в созвездии Льва и немилосердно палило, он постоянно зябнул. Обуреваемый и воспламенённый любовью, несчастный старик усердно старался ублаготворить даму, посылая ей то те, то другие подарки. Но дама - хоть эти подношения и были исключительно ценными - отвергала их все без исключения, ибо совершенно не нуждалась в его подарках, так как её муж был очень богат и пёкся о том, чтобы у неё не было ни в чем недостатка. Много раз, встретившись с дамой на улице, когда она направлялась на богослужение в церковь или из неё возвращалась, старик здоровался с нею и молил её взять его своим верным рабом и не быть столь бессердечною, чтобы обречь его смерти. Но, благоразумная и рассудительная, опустив глаза в землю и ничего ему не ответив, она возвращалась к себе.

Между тем Анастазьо довелось как-то проведать о том, что юноша, о котором мы упомянули чуть выше, постоянно посещает прекрасную даму, и он принялся столь неприметно и ловко его выслеживать, что однажды вечером, когда её муж пребывал вне города, увидел, как этот юноша проходит в дверь её дома, и это явилось для него, что называется, ножом в сердце. Обезумев, не посчитавшись ни с собственной честью, ни с честью дамы, он взял с собой множество денег и драгоценностей и, подойдя к её дому, постучал во входную дверь. Услышав, что кто-то стучится, служанка вышла на балкон и спросила: "Кто там стучится?" Старик ответил: "Отвори, это я, Анастазьо; я хочу переговорить с твоей госпожой о деле первостепенной важности". Узнав Анастазьо, служанка поторопилась к своей госпоже, которая вместе с возлюбленным находилась у себя в спальне и предавалась там любовным утехам. Тихонько окликнув её, служанка сказала: "Мадонна, в дверь стучится синьор Анастазьо". Дама на это проговорила: "Иди и скажи ему, чтобы он шёл делать свои дела, ибо по ночам я никому не отпираю дверей, когда моего мужа нет дома". Выслушав повеленье хозяйки, служанка передала мессеру Анастазьо всё, что она приказала. Увидев, что он отвергнут, старик стал стучать ещё настойчивей и сильнее и с непреклонным душевным упорством хотел во что бы то ни стало проникнуть в дом.

Распалённая досадой и гневом из-за причиненного ей беспокойства и тревожась из-за того, что в её доме находится посторонний юноша, дама подошла к окну и сказала: "Немало дивлюсь я на вас, мессер Анастазьо, что, позабыв всякое уважение и почтение, вы в столь поздний час явились сюда и настойчиво стучитесь в двери чужого дома; ступайте, мой бедненький, спать и не досаждайте тем, кто вам нисколько не докучает. Когда бы мой муж находился в стенах нашего города и у себя дома, - а его нет ни дома, ни в городе - я бы охотно отперла вам, но так как он ныне в отлучке, я отнюдь не намерена вам отпирать". На это старик принялся говорить, что он хотел бы с ней побеседовать, и о делах не последней важности, и продолжал стучать в дверь. Столкнувшись с такою предерзостью наглеца и опасаясь, как бы он по глупости не ляпнул чего-нибудь, что могло бы послужить к умалению её чести, дама решила посоветоваться со своим возлюбленным юношей, каковой нашёл, что ей подобает отворить дверь и выслушать всё, что старик пожелает сказать, и ничего не бояться. И она - в то время как старик продолжал, не переставая, колотить в дверь - приказала зажечь факел и послала служанку его впустить.