Приятные ночи - [10]

Однако, увидев второго слугу верхом на лошади с зажатыми в кулаке поводьями, Кассандрино на мгновенье опешил, но, тихонько подобравшись к нему, обнаружил, что и этот погружён в мёртвый сон. Тогда хитрый и смекалистый вор, видя, что слуга спит, как сурок, измыслил такую замечательную уловку, до какой не додуматься ни одному человеку на свете. Итак, он измерил рост лошади и, добавив к снятой им мерке ровно столько, сколько ему требовалось для осуществления его замысла, вышел во двор и поспешил в сад, где отобрал четыре прочные жерди, служившие опорами для виноградной шпалеры. Заострив с одного конца эти жерди, он возвратился в конюшню и, убедившись, что слуга по-прежнему беспробудно спит, осторожно перерезал ремни поводьев, которые тот держал зажатыми в кулаке; затем он перерезал нагрудник, подпругу, подхвостник и всё то, что, по его разумению, могло ему помешать. Затем, воткнув в землю жердь под одним из углов седла, он осторожно приподнял над лошадью этот угол, после чего опустил его на верхушку жерди.

Воткнув вторую жердь под второй угол, он поступил точно так же и, сделав то же самое с двумя остальными углами, поднял всё седло целиком над спиною лошади. И при том, что слуга продолжал спать в седле, Кассандрино умудрился укрепить его на четырёх воткнутых в землю жердях. Напоследок, подобрав обрывок верёвки и накинув его на голову лошади, он увёл её прочь. Градоправитель, чуть свет поднявшись с постели и пройдя прямо в конюшню, рассчитывая найти в ней свою лощадь, нашёл там слугу, крепко спавшего, сидя в седле, которое подпирали четыре жерди. Разбудив его и изругав на чём свет стоит, градоправитель всё ещё вне себя покинул конюшню. Наутро Кассандрино, по своему обыкновению, пришёл во дворец и, представ перед правителем с весёлым лицом, отвесил ему поклон. Правитель на это проговорил: "Поистине, Кассандрино, тебе и впрямь принадлежит слава первейшего из воров; больше того, у меня есть все основания величать тебя королём и государём воров. Но теперь я уж по-настоящему выясню, так ли ты умён и находчив.

Если не ошибаюсь, ты знаешь про Северино, настоятеля церкви святого Галла {22}, которая невдалеке от города. Так вот, если ты доставишь в завязанном мешке пре Северино ко мне, обещаю своим честным словом сверх обещанных двухсот золотых флоринов дать тебе ещё столько же. А не выполнишь этого, думай о смерти". Этот пре Северино пользовался доброю славой и был человеком безупречнейшей жизни, но не очень-то проницательным. Занимаясь только своею церковью, обо всём прочем он вовсе или почти не заботился. Увидев, что градоправитель относится к нему с такой неприязнью, Кассандрино сказал себе самому: "Несомненно, он ищет случая со мною разделаться, но, может статься, из этого ничего не выйдет, если я поразмыслю над тем, как удовлетворить его пожелания". И Кассандрино, стремясь сделать так, чтобы градоправитель остался доволен, придумал сыграть со священником забавную шутку, и она, как ему хотелось того, удалась на славу. А проделка эта была такова: он взял на время у одного из своих приятелей длинный до пят священнический стихарь и белую, расшитую золотом епитрахиль и унёс их к себе {23}.

Затем он добыл несколько больших кусков очень плотной бумаги и соорудил из неё два крыла, расписав их различными красками, а также венец, от которого во все стороны исходило сияние. Дождавшись вечера, он вышел с вышеперечисленными вещами из города и направился к той усадьбе, где проживал пре Северино. Возле неё он укрылся в зарослях усеянных колючими шипами кустов и скрывался там, пока не занялась утренняя заря. Тогда, надев на себя священнический стихарь и приладив на шее епитрахиль, на голове - венец и к плечам - крылья, он снова притаился среди кустов и застыл в ожидании, пока священник выйдет отзванивать Ave Maria {24}. Едва Кассандрино успел обрядиться и притаиться, как пре Северино с причётником достиг дверей церкви и, войдя внутрь и оставив их настежь открытыми, отправился выполнять подобающие ему обязанности. Кассандрино, который был начеку и видел, что, пока священнник вызванивал Ave Maria, церковные двери оставались открытыми, вышел из зарослей и бесшумно проскользнул в церковь.

Подойдя вплотную к углу алтаря и вытянувшись во весь рост, с мешком, который он держал распяленным в обеих руках, Кассандрино начал смиренным и тихим голосом говорить: "Кто хочет приобщиться благодати господней, входи в мешок". И когда Кассандрино раз за разом произносил тем же голосом всё те же слова, вдруг из ризницы выходит причётник и, увидев белый, как снег, стихарь и венец, излучавший, как солнце, сияние, и крылья, игравшие красками, как павлинье перо, и услыхав голос, он вконец растерялся, но, немного придя в себя, возвратился к священнику и сказал: "Не видал ли я, мессер, небесного ангела; у него был мешок в руках и он повторял: "Кто хочет приобщиться благодати господней, входи в мешок". Мне хочется, мессер, приобщиться к ней". Священник, который был порядочным простофилей, поверил рассказу причётника и, выйдя из ризницы, увидел разряженного ангела и услышал его слова. И так как он тоже проникся желанием приобщиться благодати господней, то, опасаясь, как бы причётник его не опередил, войдя первым в мешок, притворился, что забыл дома молитвенник, и сказал причётнику: "Ступай домой, разыщи в моей комнате и принеси мне молитвенник, который я забыл на скамье".