Приятно тебя общать - [81]

За невесёлыми размышлениями Варечка нарисовала на иссохшей земле любимого сиреневого зайца. Естественно, на земле он был не сиреневый, а буро‑серый, но от этого только больше похож на настоящего. С зайцем играть — засмеют. Мягкие игрушки только для ясельников. Или для неудачников. Вроде меня?

На зайца цвета земли упала тень цвета стираной джинсы. Сандалии — ветераны дворовых войн, худые ноги в синяках, обтрёпанные края шортов, майка с супергероем, чуть виноватое лицо.

— Так ты правда пси‑минус? — тихо спросил мальчишка.

Варечка перечеркнула зайца глубокой жирной полосой и бросила палку‑рисовалку в голенастого вонючку. Промахнулась.

— Меня Егор зовут. — Он присел рядом на корточки, большим пальцем примял рану на теле зайца в уродливый шрам. — Хорошо рисуешь.

Варечка выпрямила ногу и затёрла картинку каблуком. От такой раны даже самый крепкий заяц не оправился бы. Мальчишка хмыкнул, плюхнулся прямо на землю, подобрал палку, которая только что целилась в него, и стал сам что‑то калякать её толстым концом. Девочка скрестила руки на груди и отвернулась, но нет‑нет, и поглядывала. В конце концов не выдержала:

— Что это?

— Робот‑убийца, конечно.

— Похоже на кривого снеговика‑мутанта.

Егор наклонил голову сначала так, потом эдак, хохотнул:

— А мне нравится, пусть будет снеговик‑мутант.

— Ты совсем не умеешь рисовать.

— Нельзя уметь всё на свете.

Варечка насупилась.

— Да брось, что переживать. Этим ничего не изменишь.

— Думаешь, легко, когда у всех что‑то есть, а у тебя нет?

— У меня тивишки нет, — как бы нехотя протянул мальчик. — Мы небогато живём. И что теперь, плакать?

Варя примолкла.

— Я бы хотел каждый день смотреть про супергероев и роботов‑убийц. Но если не получается — ничего страшного, я их придумаю и воплощу. Они будут моими друзьями, и тивишка не нужна. Если ты не можешь придумать призрачного друга, это тоже не повод сопливиться. Всегда можно найти что‑то, что его заменит. Можешь рисовать себе, что только захочешь.

Девочка вздохнула:

— Просто иногда мне хочется увидеть мир таким, каким видите его вы.

Егор хмыкнул.

— Смотри, толстая тётка пошла. С ней призрак ещё толще. Она его воплотила, чтобы самой себе не казаться такой жирнющей. А вон длинный Костик с соседнего двора, с ним девчонки не водятся, а ему шестнадцать уже. Знаешь, какую себе красотулю придумал или приманил? Даже смешно. А вот старичок идёт, жалко смотреть. С ним призрак старушки, жена, видимо. Она его и в жизни пилила, а уж сейчас совсем загнобила. Обычные люди. И призраки их выдают с потрохами, всю жизнь напоказ выставляют. Это далеко не всегда хорошо и весело.

— А какие твои призраки?

Мальчик грустно улыбнулся.

— Мои тоже много обо мне говорят. Папа и бабушка.

Варечка потупилась. Потом взяла палку из рук Егора и, затирая, приминая, переделывая, нарисовала огромного, жуткого робота‑убийцу поверх неумелых каракулей. Егор следил за каждым движением, чуть дыша.

— Научишь меня? — с надеждой спросил он, когда маленькая художница принялась отряхивать измазанные ладошки и колени, оценивая своё творение.

Варя сделала вид, что задумалась, а потом с достоинством кивнула.

— Круто! А я — хочешь, я воплощу для тебя друга? Он будет ходить за тобой, и никто не будет знать, что ты пси‑минус. Ты с ним только говори иногда. А потом я спрошу у парней, как у них получается двигунов делать. И может, он тебе даже будет помогать, хлеб из магазина носить. Хочешь?

— Пусть лучше мусор выбрасывает, — милостиво согласилась восьмилетняя кокетка. — Пойдём, руки помоем. У нас арбуз есть. И найдём что‑нибудь не очень девчачье посмотреть.

Дети поднялись с земли и зашагали к дому. Позади Егора прозрачные папа и бабушка хитро переглянулись.

Тарелка в городе

Утром на второй по оживлённости улице города появилась натуральная летающая тарелка. Ну натуральнее не бывает. Серебристая, блестящая, как в фантастических фильмах. Гудит и помигивает. Ещё вчера не было, а теперь вот появилась — непонятно откуда и как.

Ну, первым делом собрались вокруг лихие людишки. Уже минут через пятнадцать после того, как тарелка была впервые обнаружена, крепкие парни в спортивных костюмах нашли вход, открыть не смогли даже при помощи подручных инструментов местного домушника и на двадцатой минуте предприняли попытку отвинтить с обшивки что‑нибудь на память.

Через полчаса подоспели бравые блюстители порядка, оттеснили семкоядных (те, надо отдать им должное, оказали достойное сопротивление), выстроились в жиденький круг, как дети на ёлке, и стали с важным видом рассказывать прохожим, что смотреть тут абсолютно не на что.

Подъехали сапёры. Изо всех сил старались обезвредить бомбу (возможно, несуществующую). Чудо робототехники гордо демонстрировало всем свои сияющие бока, но на фоне корабля пришельцев никого особо не впечатляло. Оцепили уже чуть ли не целый квартал, а всякий транспорт отправили по параллельным улицам. Троллейбусы, поникнув длинными усами, стояли неприкаянно и мечтали затесаться в недостижимые пробки, но увы: на соседней улице была только трамвайная линия, и троллейбусам туда путь был заказан.

Местные репортёры учуяли сенсацию. Они рвались к заветной тарелке, как лабрадор к любимому хозяину, как разъярённый доберман к разлаявшейся шавке, как голодная дворняга к миске. Блюстители порядка заученно повторяли, что смотреть тут не на что, но с особым выражением поглядывали на журналистов.