Приятно тебя общать - [78]

Мэтр нахмурился. Я чувствовала себя будто на экзамене. Профессор недоволен моей подготовкой и валит методично и безжалостно.

— Ты можешь лучше, просто недостаточно стараешься. И пора уже с этих игрушечных охот переходить к серьёзным тренировкам.

Я возмутилась, но смолчала. Игрушечные охоты! Да кто сказал, что я вообще хочу в эту твою «Хинэз»? Меня и так всё устраивает! И нечего тут своим здоровенным носом водить!

— Данные у тебя хорошие. Месяцок понатаскивать — и готово дело. Да, когда будешь насчёт зарплаты договариваться, имей в виду, что они готовы 50 тысяч накинуть, если ты упрёшься.

А вот это уже интересненько.

— Но учти, здесь всё гораздо строже и работы в разы больше. Наглеть так сильно не получится. По крайней мере, поначалу.

Поучи, поучи. Меня раздражала его манера общения, но в целом, перспективка была заманчивая. Месяц стажировки у самого Погосяна! Работа на международную компанию. Задачи масштабнее и сложнее, профессиональный рост. Ну и финансовый вопрос, конечно же.

— Так что, если ты согласна, можешь пообщаться с кадровичкой.

Я уже повернулась к двери, но мэтр остановил меня.

— Да, и ещё одно. Ты на десять лет вперёд видишь, а я иногда на целую жизнь могу заглянуть. Человек я прямой, так что юлить не буду: выходи за меня замуж.

Чего? Так вот к чему был ключик‑сердечко, сирень и пончики!

— Э‑э‑э…

Погосян снял очки и посмотрел на меня своими пронзительными печальными глазами.

— Мы подходим друг другу по темпераменту, в быту я не предвижу особых сложностей, а потомство обещает быть на редкость одарённым. Со всех сторон удачный союз.

Я фыркнула.

— Я девушка приличная! И за незнакомцев замуж не выхожу!

— Понял, — по‑деловому ответил Погосян. — Меня зовут Андрей. Вот, — он нацарапал на клочке бумаги, — мой номер. В субботу предлагаю ролики, кино и кафе‑мороженое. Идёт?

— Я подумаю, — с лукавой улыбкой пообещала я, цапнула номерок и удалилась, плавно покачивая бёдрами.

Жизнь прекрасна и полна сюрпризов! Даже для прэсиента.

Пришелец

В общем, я уже понял, что назад, в мой уютный и тёплый мир, мне никогда не попасть. Никогда. Надо смириться с тем, что я навеки здесь пришелец. Как бы ни было горько, как бы ни хотелось выть, бессмысленно орать, размахивать руками — этим горю не поможешь. Придётся как‑то приспосабливаться.

Надо сказать, забросило меня в то ещё местечко. До сих пор голова кругом от яркости света и красок, от громкости звуков, от ошеломляющей смены всего вокруг, от внезапно накатывающих жары и холода. Хорошо, что местные ко мне расположены дружелюбно, иначе я пропал бы.

Это удивительные существа. Огромные, тёплые, шумные, стремительные. Мне трудно описать, я не мастер подбирать слова. За мной приставлены следить двое. Только недавно я начал их различать. Но оба очень обходительные, хотя я их совсем не понимаю.

Двигаются непостижимо быстро, в недоступных мне плоскостях. То и дело вертят в конечностях предметы, назначения которых я не понимаю, иногда предлагают мне. Постоянно издают звуки, которые я не в силах воспроизвести, так что с общением проблемы. Подозреваю, что они читают мысли, потому что о моих желаниях и потребностях заботятся без промедления и с большим тщанием.

Кормят сытно, хотя и немного однообразно. Защищают от перепадов температуры, характерных для этого мира. Даже развлекают по мере возможности и крайне возбуждаются, когда я пытаюсь что‑то повторять за ними. В общем, идут на контакт.

Сложно бывает порой. Не всегда могу донести, что мне нужно. Или у этих двоих не всегда их чтение мыслей срабатывает. Тогда атмосфера накаляется, эмоции хлещут через край, объясняемся на повышенных тонах и в итоге всё же приходим к подобию понимания.

А недавно — меня даже гордость берёт — я сделал прорыв. Новый шаг в изучении этих странных местных жителей и этого безумного мира, в который меня так бесцеремонно забросили. Мне удалось воспроизвести звуки, которые одно из существ часто повторяет при мне. Теперь дело сдвинется с мёртвой точки, теперь начнётся новый виток в нашем общении. И может быть, когда‑нибудь я встану вровень с ними.

Я постараюсь не забыть этот великий день. День, когда я впервые сказал «ма‑ма».

Общая подруга

Жила себе как все индивиды. Свободная, бизи, довольная. Работала, отдыхала. И не знала, что однажды, когда выкликну новости, мир перевернётся.

Безупречная, почти неживая красавица‑хостес с идеальной дикцией привычно зачитывала короткие сообщения. Но на одном вдруг запнулась. Побледнела. Округлила глаза.

«Сегодня в пять часов утра на сто третьем… году жизни скончалась известнейшая писательница, публицистка, мастер рассказа, всеми любимая… простите, к‑х… Анна Викторова».

У меня упало сердце. В ушах загудела кровь, внутренности сжались в комок. Я не слышала лепета хостес, — точнее, слышала, но не воспринимала. Впервые за много лет захотелось плакать. Всю жизнь нас учили: слёзы неприличны, а смех вульгарен. А вот Анюта говорила: «поплачь, легче станет».

Не сознавая, вышла на улицу, шлёпая слиппами. Там уже бродило индивида три. Соседи, с которыми мы вежливо здоровались каждое утро и обменивались пустыми фразами каждый вечер. Пустота. Наверное, теперь это главное слово.