Приятно тебя общать - [75]

Я не стал ему признаваться, что на днях я сам создал синеватое облачко образа, а с Жоресом Джиннисом телепатически общаюсь уже четвёртый год (это оказалось проще, чем понять ту смесь английского с французским, на которой он говорит).

“Но посмотри на самих иллу. Это иго ненадолго, попомни мои слова. Я даю им сто‑сто пятьдесят лет, не больше. Они деградируют, Лёня. Физически — из за влияния неродной планеты. И умственно — из‑за людей. И мы даже, можно сказать, в этом не виноваты. Просто мы — люди слов. А они — иллу картинок”…»

* * *

Наташа замолчала, будто внутренне к чему‑то прислушиваясь. Над головами родителей медленно вихрились и смешивались задумчивые ультрамариновые образы.

Ларочка ёрзала, Никита не выдержал, даже чуточку засиял синеватым цветом, что в семье, вообще‑то, не поощрялось.

— Ну, Наташа, а дальше?

— Извините, это Ричи вызвал. Поймал нашу волну. Просил тетрадку почитать, говорит, что надо обязательно опубликовать.

Катерина Петровна нахмурилась:

— Ришар Джиннис? Всё‑таки это довольно бестактно с его стороны. Если уж поймал чужую мысль, то хотя бы не подавай виду.

— Ричи извинился, мам. Пригласил меня на конференцию «Сохраним иллу для потомков» в Туле через две недели. Просил взять с собой Мишаню.

— Мишаня, поедешь? — спросила Катерина Петровна.

Непрозрачный иллу ростом с близняшек оторвался от экрана и почти внятно произнёс:

— Не хочу. Конференция не спасает иллу.

— Ну конечно, не спасает. Только вы сами можете себя спасти. А вдруг там будут другие иллу? Ты ведь с ними давно не общался? — ласково спросила Наташа.

— Не хочу. Они тупые, — прогнусавил Мишаня и отвернулся к телевизору, который и купили‑то только для него одного, маленького чужого, спасённого во время бунта на одной из пятнадцати оставшихся мердофабрик.

— А я‑то думала, что ты захочешь поехать. Ведь тогда я залью тебе в телевизор все сезоны «Полковника Каслтона».

В грязно‑синем ореоле Мишани натужно сверкнула индиговая искорка. Он уже не помнил «Полковника Каслтона», но точно знал, что это хорошие картинки. Наташа улыбнулась и вернулась к чтению. Катерина Петровна зазвенела спицами. После Вторжения прошло чуть больше ста лет.

Моё предзнание

В жизни прэсиента есть множество плюсов. И один огромный минус: скука. Секретарша Лиза заглянула в кабинет.

— Нет, — сразу отрубила я.

— Но я же ещё ничего не…

— Всё равно нет.

Я не потрудилась прощупать, что у неё за вопрос. Я уже знала, что здесь правильным будет отрицательный ответ.

— Ну тогда я…

— Да, бумаги давай.

— А как же…

— А с шефом я сама поговорю.

И продолжила стрелять по ползущей на экране цепочке разноцветных шариков. В этой игре предзнание особо не увеличивало мои шансы на победу, а значит, не снижало интереса.

Естественно, поиграть мне не дали. В кабинет (размером с коробку стирального порошка, зато личный) ворвался, собственно, шеф.

— Софья, ну что опять за выкрутасы? Неужели так трудно слушать сотрудников? Хотя бы из вежливости.

Я подняла на него полные тоски серые с крапинками глаза. Я и так слишком многое делаю из вежливости. Например, работаю за такие смешные деньги. И шеф это знает. Потому и терпит, когда я несколько наглею. Наверное, именно возможность безнаказанно наглеть меня здесь держит. Впрочем, чувствую, что уже недолго осталось.

— Прэсиенту моего уровня необязательно слушать изложение ситуации, чтобы спроецировать образ будущего и выбрать верный ответ.

— Ты всегда так говоришь, — возмутился шеф, дёргая золотистый галстук. Дайте мне потрогать этот галстук, и я буду знать, какую помаду предпочитает любовница, его подарившая. — Но в том году ты точно так же отмахнулась от прекрасно продуманного бизнес‑плана, и в итоге мы сели в лужу.

— Как вам понагляднее объяснить… — Я откинулась в кресле, сплела руки на животе. Взгляд упал на чашку, давно побуревшую изнутри. — Ну вот представьте, что на плите стоит турка с кофе. Вот‑вот закипит. Остались какие‑то миллисекунды. И тут боковым зрением вы замечаете, что драгоценное чадо сейчас уронит на себя нож, неосторожно оставленный на краю стола. Вы уже чувствуете, как кофе убегает и заливает половину кухни. Но образ действий вы выбираете мгновенно, инстинктивно и единственно верно. Оттирая потом кофейные пятна, вы, конечно, досадуете и ворчите, но в правильности своего решения не сомневаетесь. Как‑то так.

Я очаровательно улыбнулась недовольному начальнику.

— Предположим, — буркнул тот, засовывая большие грубые руки в карманы дорогих брюк. — Но это слишком удобная отмазка, чтобы я ей поверил больше одного раза. Так что будь добра, хотя бы выслушивай других и хотя бы делай вид, что задумалась.

— Даёшь оптимизацию! — съехидничала я, но спорить не стала. Наглеть тоже надо в меру.

После шефа ко мне ручейком потянулись просители. Компания большая, каждый день кто‑нибудь захаживает. Я не против помочь. И общение, и развлечение, и народ у нас культурный: на добро добром отвечает.

— Сонечка, посмотри, не нашёл ли мой себе кралю? А то вернулся вчера поздно, глаза прячет, про работу бурчит, — а когда думает, что я не вижу, ухмыляется, паразит самодовольный.

Тут тоже игру надо на три хода вперёд видеть. У всякого разоблачения бывают последствия, причём для всех участников партии. Напрямую я стараюсь по возможности не врать. Иногда отвечаю, что не вижу, иногда недоговариваю.