Приводя дела в порядок - [7]

– Дожили, – поджали губы старушки. – Уже соседей не знают. Наплевать им друг на друга. Раньше разве было так? Да никогда не было такого.

– Да я тут недавно живу… – тщетно пытался Иванов вернуть бабушек к конструктиву.

– Нет чтоб обойти всех… – не замечали бабушки Иванова. – Познакомиться, например. Так нет. Плевать им. Не люди прям, а Ван Гоги ушастые.

– Да не был Ван Гог равнодушным! – возмутился Иванов. – Почему Ван Гоги-то?

– Поучи еще, поучи! – загалдели старушки. – Молод еще учить-то. Ты сначала с наше-то поживи. А уж потом учи. Ишь ты… Недоделок какой!

Иванов опустил голову и пошел к подъезду. «Почему недоделок-то?» – крутилось в голове Иванова.

Дома он заглянул в зеркало, но так и не придумал, по какому внешнему признаку можно отличить недоделка от прочих смертных, и поэтому просто удостоверился, что внешний вид его вполне обычен. За исключением уха.

На следующий день тип выломал дверь в квартиру еще спящего Иванова и окатил его холодной водой из ведра.

– Вставать пора, – казенным тоном сказал тип. – Спишь тут… Рудимент демократии.

– Почему рудимент-то? – не понял Иванов.

– Не понимаешь… – вздохнул тип. – Я у тебя на кухне покурю, ладно?

– Ладно, – согласился Иванов, которому не очень хотелось, чтоб на кухне курили, но вылезать из-под одеяла при постороннем ему не хотелось еще больше.

Иванов оделся и пошел на кухню. Тип сидел на табуретке и курил, задумчиво глядя в окно.

– Послушайте, – сказал Иванов – я, конечно, понимаю, что мы враги с вами… Но почему рудимент-то?

– Да так, – пожал плечами тип. – Слово красивое. И к тебе подходит. Даже лучше баклажана.

– А козел? – спросил Иванов.

– Ну нет, – покачал головой тип. – С козлом я погорячился, наверное. Какой ж ты козел-то? Ты скорее олень. Или нет… Марал! Марал-дегенерат! Вот так вот.

– Почему марал-то? – закричал Иванов и с размаху влепил типу в ухо.

Тип упал с табуретки, застонал, но папироску не выронил и продолжил курить, лежа на полу и разглядывая потолок.

– Сам белил? – презрительно спросил тип с пола.

– Сам. – Иванову почему-то стало стыдно за побелку.

– Грунтовал? – спросил тип, не поднимаясь.

– Не-а, – покачал головой Иванов. – Наверное, надо было. Но тогда я не знал.

– Марал и есть, – устало сказал тип и закинул руки за голову, чтоб лежать было удобнее. – Теплые полы не хочешь себе на кухню?

– Хочу, – признался Иванов. – Только не умею.

– Сделаем, – серьезно сказал тип, поднялся с пола и пошел к прихожей. – Залежался я у тебя чего-то, – сказал он у двери. – Да и тебе уже на работу, наверное. Ты это… До вечера, что ли?

– До вечера, – кивнул Иванов и подул на разбитый кулак. – Вечером придумаем чего-то.

– Постельное белье-то высуши, – уже с лестницы посоветовал тип. – А то спать не на чем будет. И дверь почини. Как умеешь. Я уж вечером как надо сделаю.

– Обязательно. – кивнул Иванов. – А здорово я вас в ухо, да?

– Неслабо, да, – согласился тип. – Одно слово – архимандрит!

– Почему архимандрит-то? – взвыл Иванов и кинулся к зеркалу.

Из чего же, из чего же

На третий день игрушечный робот начал ходить как-то странно. Нет, он исправно орал «Открываю огонь!!», стрелял и поворачивался. Но при ходьбе начал как-то припадать на левую ногу. То ли соли в его китайских суставах образовались, то ли решил, что так страшнее.

Папа посмотрел на робота и сказал:

– Не могу я больше смотреть на этого Тамерлана-андроида. Надо его починить. Дай-ка мне сюда этого великого хромого, сынок.

Робот, по всей видимости, понял, что ремонта ему не перенести, и жить ему осталось от силы минут десять. Поэтому он как-то грустно сказал:

– Вот тебе, бабушка, и Юрьев день. Открываю огонь в последний раз.

– Чего-чего он сказал? – удивился Папа.

– Огонь открывает он, – авторитетно сообщил Сын. – А до этого про бабушку что-то. Странно это. Бабушки-то он не знает.

– Нашу бабушку и в Китае слышно, так что может и знать, – сказал Папа. – Принеси-ка, сынок, отвертку. Надо поглядеть, что у него там внутри. И ногу заодно починить.

– У вас есть допуск? – строго спросил робот и приготовился открыть огонь.

– Может, не надо, Пап? – спросил Сын без особой, впрочем, надежды. – А то будет как с пылесосом.

Пылесос был разобран Папой всего неделю назад и отказывался собираться обратно. Верней, собираться он собирался, но не полностью. Оставалась небольшая кучка каких-то деталей, для которых не было места в пластиковом нутре санитара ковров. От чего пылесос из три в одном (пылесосим – моем – сушим) превратился в пять в одном (гудим – жрем электроэнергию – не всасываем – внезапно отключаемся – вызываем раздражение).

– Ну ты тоже сравнил, – хмыкнул Папа. – Пылесос – механизм сложный. А это – игрушка.

– Останови его, мальчик! – сказал робот. – А то огонь в этом доме больше не откроют.

Папа подскочил к роботу, поднял его с пола и внимательно осмотрел.

– Кто ж ему столько фраз заложил-то? – пробормотал Папа и немного потряс игрушку. – И главное, в тему так получается.

– На место меня поставь, – сказал робот. – У меня и нога уже не болит совсем. Вот честное слово.

Папа в замешательстве вернул робота на пыльный ковер.

– Открываю огонь! – сказал робот и достаточно лихо зашагал к мальчику.