Прививка от любви - [24]

— Да, а вот по нашему лесу монашки так уже не походят, — заметил Калум. — Жалеют, наверное…

— О чём? О прогулках, или пяти мужиках?

— И о том, и о другом.

— Трудности с перемещением возможности для блуда снижают, — согласился Фредерик. — В городах ещё ничего, а вот в ваших анклавах, где все всех знают, не особо-то разгуляешься.

— Оно и к лучшему, — заметил Ян. — Когда бабы по домам и под присмотром — они потише, да и разврата поменьше.

Ну да, конечно, развратом одни женщины промеж собой занимаются, мужики тут вообще ни при чём. Я уставилась в окно, жалея, что не могу заткнуть уши.

— Вот уж не знал, что ты у нас такой противник разврата, — поддразнил его Свеннисен.

— Да за ними глаз да глаз нужен! Не успеешь отвернуться…

— Что, по своей судишь? — не отрываясь от планшета, спросила Альма.

— Ага, сужу, — огрызнулся Ян. — Все вы одинаковы…

— Эй, сбавь-ка обороты, — неожиданно жёстко оборвал его Фредерик. — Извини, Альма.

— Да ничего, — спокойно сказала Альма. На миг в машине повисло молчание. Я подавила вздох. Ладно хоть, обходилось почти без матерщины. При первой же попытке вставить в анекдотик нецензурщину Свеннисен пригрозил, что лишит не умеющего фильтровать базар премии. Видимо, щадил нежные ушки сестры, хотя тогда бы ему вообще не стоило заводить разговоров на бабские темы.

— Тут однажды было, — снова заговорил Калум. — Жили мы с ребятами на вырубке, дрова заготавливали, а еду нам носила одна, ну… подруга одного из наших, в общем. И вот как-то припозднился я, открываю холодильник, а там — два пакета, в каждом обед. Я зову её и говорю: который мой обед? А она: который в пакете. Я: тут два пакета. А она: тот, что средний. Еле-еле выяснил, что средний — это, оказывается, правый.

— Да уж, женская логика — это что-то с чем-то, — согласился Фредерик. — Альма, извини, мы не про тебя.

Мужчины оживились и перешли на разговор о женских умственных способностях. Передо мной, конечно, никто извиняться и не думал.

Когда мы остановились на обед, я не выдержала и спросила Альму, когда они наконец начнут работать. Оказалось, что до места, где будут проводиться первые замеры, мы доберёмся не ранее, чем завтра.

— Вас обидела их болтовня? — проницательно спросила она.

— Ну… утомляет.

— Мужчинам иногда нужно выпустить пар. Не обижайтесь на Фреда, он не злой мальчик и обычно никого не хочет обидеть.

Я не стала комментировать, что Фредерик Свеннисен явно говорил то, что говорил, не потому что хотел меня обидеть, а потому что ему было вообще наплевать.

— Знаете, — Альма задумчиво поболтала кофе в кружке, — Фред очень редко делает что-либо просто так. Вам следует быть с ним поосторожнее.

— В смысле?

— В смысле — он из тех людей, кто умеет просчитывать чужие реакции и собственные ходы. Вам он, возможно, показался избалованным бездельником, но это не так. Он — не просто наследник нашего отца, он его полноправный партнёр. У него собственный пакет акций, и он занимает место в совете директоров в нашей фирме не просто чести ради, а действительно работает.

— Я рада за него, — пробормотала я. И что это меняет? Для меня — ничего… Разве что теперь я могу быть уверена, что если он всё-таки захочет нанять меня ещё раз, ему не придётся клянчить деньги у папы. Хотя теперь я уже отнюдь не уверена, что действительно хочу с ним работать.

Однако чего не сделаешь ради денег.

Если же не считать раздражающей мужской болтовни, путешествие протекало гладко. Только в самом конце дня, когда мы уже останавливались на ночёвку, из подступающих сумерек вынырнули какие-то мутные личности и заявили, что место стоянки принадлежит им, и за пользование следует платить. Я взялась было за пистолет, удивляясь, насколько, оказывается, населены окрестности города, но тут из второго джипа вылез Даниэл со своими ребятами и внушительно поинтересовался, плату каким видом пуль они предпочитают. Личности оценили численное превосходство противника и предпочли тихо ретироваться.

Однако, должно быть, Альма всё-таки что-то сказала своему брату насчёт его поведения. Потому что следующее утро началось с того, что Фредерик Свеннисен подошёл ко мне и принялся извиняться. Я настолько обалдела, что даже не сразу нашлась, что ему ответить. А он, ободрённый моим молчанием, продолжал:

— Конечно, мне следовало думать, что я говорю. Но в дороге скучно, вы, наверное, и сами заметили… Мне просто хотелось немного развлечься и повеселить столь красивую девушку…

М-да, лучше бы молчал. Я закрыла рот и сухо заметила, что он выбрал несколько странный метод для моего увеселения.

— Да, я понимаю. И очень хочу искупить свою вину. Надеюсь, вы мне позволите?

— Как будто я могу вам запретить, — буркнула я. Зря Альма вчера распиналась о выдающихся способностях своего брата. Ну, или со вчерашнего дня он стремительно поглупел.

Искупать свою вину Фредерик тоже принялся своеобразно. Хотя, может, именно так нормальные люди и поступают, но лично я была не в восторге. Начал он с того, что попробовал отнести мои вещи до багажника. Я отказалась, но Свеннисен не отступился. В машине он спрашивал, удобно ли мне сидеть, и не хочу ли я поменяться с кем-нибудь местами. На привале за обедом попытался угостить меня спиртным, и продолжал уговаривать, даже когда я сказала, что на работе вообще не пью. Озаботился, не сыро ли там, где я устроилась с тарелкой, и не нужно ли мне подложить тёплое одеяло. Кроме того, он предложил взять на себя мою обязанность, когда подойдёт мой черёд мыть посуду. И всё это под пристальными взглядами остальной группы. Когда Ян в машине снова попытался рассказать смелый анекдот, Фредерик оборвал его, вопросив, не видит ли тот, что мне (мне!) это неприятно. К вечеру даже Альма, как мне показалось, начала как-то очень многозначительно улыбаться, а Даниэл и вовсе небрежно бросил, что ещё одной палатки у нас нет, так что если мы с Фредериком захотим уединиться, то пусть выискиваем для этого возможность днём. И сказано это было почему-то мне, а не Свеннисену. Я чувствовала, что закипаю куда сильнее, чем вчера. Честно слово, я привыкла считать, что я выше того, что думают обо мне окружающие, но, видимо, я себя переоценила. Находиться под насмешливыми взглядами проводников и охраны оказалось очень некомфортно. К тому же я не знала, как реагировать — не то резко оборвать все эти изъявления демонстративного расположения от собственного нанимателя, не то просто проигнорировать — и из-за этого чувствовала себя глупо. Не будешь же всем и каждому доказывать, что вовсе я не хочу ни с кем «уединяться», а если даже будешь — не поверят. Что меня всегда бесило в мужчинах — так это их искренняя убеждённость, будто женщины только и ждут возможности запрыгнуть на кого-нибудь из них. Права Альма, по себе судят.