Привет, викинги! - [112]

.

Я также знаю, что если бы я сейчас находилась на ее месте, то, будучи честной сама с собой, мне хотелось бы видеть кого-то рядом со мной. И я могу это ей предоставить, как находясь рядом физически, так и эмоционально, как выражаются в сообществе самопомощи. От последнего определения меня немного тошнит, но лишь слегка. Так что, вы знаете, в этом тоже есть прогресс. Вчера рядом с ней был папа, а на прошлые выходные мы были все вместе. Оказалось, что дети обожают проводить время с дедушкой и смешной тетей Мелиссой. Как и я. Мы с отцом составили график выгула собак и уборки в доме Мелиссы, и в некоторые дни наше расписание пересекается, чтобы мы могли больше времени проводить вместе. Мы даже поговорили – по-настоящему поговорили – о маме. О том, что он чувствовал и что чувствовала я, хотя и не показывала этого. Это было великолепно. Жаль, что я раньше не попыталась. И я жалею об упущенном времени и о тех посиделках, которые мы могли бы провести раньше. Но сейчас не следует укорять себя. «Никогда не сожалейте о сказанном или сделанном», – вспоминаю я слова Инге. Вместо этого я планирую стать лучше. Начиная с этого момента.

Мимо меня по больничному коридору проходит вечно шмыгающая носом женщина с красными щеками, и мы обмениваемся легкими, сдержанными улыбками – как истинные англичане, которые иногда встречают друг друга на пути, но еще не были формально представлены друг другу и довели искусство приветствия до совершенства. Потом я осматриваю палату в поисках сестры.

Я беспокоюсь о том, что не узнаю ее. Беспокоюсь о том, что мое выражение лица выдаст меня прежде, чем я уверю ее в том, что она до сих пор выглядит как обычно.

Предыдущий этап терапии взял свое, и она описывала, как ее окутывал туман от «химического прочищения мозгов». В последний раз Мелисса сказала, что не может терпеть запах помойки, и ее вырвало, когда она попыталась опустошить посудомойку, которую я ей подарила. («Прямо на чистые тарелки?» – не могла удержаться я от вопроса, на что она ответила: «Боюсь, что да…») Теперь моей закаленной и выносливой сестре требуется помощник, опустошающий ее мусорное ведро, прежде чем оно достигнет «уровня блевоты», и она снова моет посуду руками.

Я как могла ухаживала за животными, а также любезно принимала помощь благожелательных соседей, которые помогли мне гораздо больше, чем я могла представить. «А моя сестра популярна, – думаю я с гордостью. – Хороший человек, рядом с которым хотят находиться другие люди».

Я тоже стараюсь быть такой.

И мне кажется, у меня понемногу получается. Я пригласила одну из матерей в школе на чашку кофе в выходные и дважды пообедала на этой неделе с новым стоматологом-практикантом. Мы вместе ели тапас, так что это считается. Кроме того, у него действительно хорошие зубы. И руки. И у него «вечная» хозяйственная сумка в машине на всякий случай (всего одна, заметьте, но все же – впечатляет). Я также возобновила связь со старой школьной подругой. Может, я чересчур «напираю», как выразилась бы Мелисса. В любом случае это начало. Я стараюсь быть не такой «колючей», как раньше. Хотя я до сих пор считаю людей в шароварах по сути «засранцами». Как тоже говорит Мелисса: «Кое-что никогда не меняется».

Сейчас я приглаживаю всклокоченные от дождя волосы и продолжаю искать глазами свою сестру.

«Конечно, она пока может не осознавать, что меня нет рядом», – напоминаю я себе. «Мне нравится вздремнуть, когда меня подключают», – сказала она в прошлый раз, когда дремала, словно кошка, на протяжении всего процесса. Я все это время разбирала рабочую электронную почту, а потом отложила телефон и читала книгу. Впервые за несколько лет. Оказывается, сидеть бывает нужно довольно много. В телесериалах никогда не показывают, что терапия при раке иногда похожа на ожидание самолета в аэропорту. Но не сегодня.

– Эй! Я тут! – раздается знакомый голос.

Я прищуриваюсь, чтобы определить его источник, и понимаю, что настало время признаться себе, что мне необходимы очки, если я желаю разглядеть что-то находящееся дальше, чем рот пациента. Вглядываясь, я замечаю небольшой полукруг слева от сидящих фигур. У большинства на коленях открытые журналы. Некоторые переговариваются, еще пара мирно посапывает. На моей сестре и еще на одной женщине с ней по соседству водружено нечто вроде космических шлемов с торчащими из них воронками, присоединенными к какому-то сложному механизму.

– Ого, да ты похожа на промокшую собаку-спасателя! – приветствует меня из-под своего сооружения бледная, но жизнерадостная Мелисса.

– А ты похожа на посетительницу парикмахерского салона семидесятых, – показываю я на устройство. – Это еще что такое?

– Там внутри лед, чтобы охлаждать мне голову; надеюсь, оно поможет сохранить часть волос. Иначе, – тут она жестом показывает на большую сумку рядом с ее ногами, – придется пользоваться этим!

Она достает нечто, что я изначально принимаю за морскую свинку, но потом встряхивает штуковину сильнее, чем вообще можно встряхивать любое животное. Перед моим взором предстает каштаново-рыжий парик с волнистыми волосами, водрузить который себе на голову не решилась бы даже Шер.