Я поставил свой стакан. Я взял бесплотную руку звезды и пустился в комплименты типа: «Ах! Почему мне не на пятьдесят лет больше, чтобы я мог решиться ухаживать за вами!»
Это растопило старушку Барбару.
— Вы величайшая среди великих! — бормотал я — Сколь милостив ко мне Господь, послав вас на моем пути, дорогая, невозможная звезда!
Она содрогалась вся, до фундамента — это хорошо! Это отлично! Порядок!
— Я хотел бы, чтобы правительства всего мира объединились, чтобы воздвигнуть вашу статую из литого золота!
— Спасибо, спасибо, малыш, вы настоящий знаток!
Уф! Рискованно, правда! Стоило того!
Чтобы достойно завершить свою речь, я упал на колени и зарыл свою голову в складках ее расшитого золотом платья.
Дремлющий Берю бросил на меня взгляд сквозь застилавший его алкогольный туман.
— Точно, башка будет раскалываться, — пробормотал он. — Здоров же ты, Сан-Антонио.
Я не отвечал ничего. Я ждал. Я слушал вздохи дамы. Сердце ее колотилось так сильно, что приблизившийся к ней рисковал опрокинуться.
— Мой любимый малыш, — вздохнула Барбара, лаская мою шевелюру, — радуйся: справедливость восстановлена... Смотри!
Она поднялась и подошла к роялю. Восемь раз кряду ударила по си-бемоль слева. О чудо! Инструмент повернулся вокруг своей оси, открывая провал в полу. Зажегся прожектор, спрятанный в букете хризантем. Послышался мягкий шорох, и медленно, царственно из отверстия поднялась Ника Самофракийская. Гордая! Возвышенная!
Берю захлопал глазами.
— Ну все, я окончательно надрался, — пробормотал он, — у меня уже галлюцинации. Если вы позволите, я немного вздремну здесь, на диване!
Перевод с французского Т. ЛЕВИНОЙ.
