Привет, святой отец! - [27]

— Так что же? — спросил я. — Попробуем предоставить ей возможность улететь от них самой, благо у этой Ники есть крылья.

У Лысого явно была аллергия на мой тип юмора. Поверьте, он никогда не покупал моих книжек.

Уж если он отказывался читать Пруста, находя его недостаточно серьезным!

— Да, — сухо сказал он, — кое-что мы попробуем, и я рассчитываю на вас в этом, дорогой мой. Я дал указания, чтобы в Марселе все было в вашем распоряжении...

— Что все? — настаивал я.

— Все! — повторил он. — Старайтесь и держите меня в курсе. Все это дело начало просачиваться наружу. Журналисты уже звонили в Министерство Изящных Искусств, дабы спросить, есть или нет основания для некоторых слухов, касающихся исчезновения Ники Самофракийской. Теперь это вопрос уже не дней, а часов! Действуйте, Сан-Антонио! Действуйте! И добудьте доказательства!

Клак! Он повесил трубку.

Я потер себе висок. Ах, еще не время успокаиваться, этому конца не видать!

* * *

— Вот он!

Это крикнул один из летного экипажа.

Он показывал вниз, на самый горизонт, на белую точку, за которой тянулся серебристый след. Наш самолет несся вперед, заглатывая пространство. Точка превратилась в судно.

— Вы уверены, что это «Good Luck to You»? — поинтересовался я.

— Абсолютно! — ответил пилот. — Его положение уточнялось сегодня утром, и тут нет никаких сомнений. Готовьтесь!

Наша развалюшка описала в воздухе полукруг, чтобы не перелететь яхту.

— Готовьтесь, — ворчал Берюш, — в чем, по-твоему, это заключается?

— Ты герметически закрываешь свой резиновый комбинезон. Пилот возьмет траекторию яхты, и мы спарашютируем с надувным плотом.

— Мы будем далеко от яхты?

— Довольно далеко, так, чтобы они не могли следить за нами даже в бинокль.

Жиртрест потянул за вполне солидную застежку-«молнию» своего не менее солидного черного комбинезона.

— Скажи-ка, Сан-Антонио, только не подумай, что я сдрейфил, но что если эта твоя резиновая калоша собьется с пути или какое-нибудь течение унесет нас? Тогда вся эта встреча на высшем уровне пойдет к черту, а что касается нас, не знаю, как ты, а у меня особого желания играть в Алана Бомбара нет. Обед из планктона — это не мое меню!

— Может быть, — согласился я, — Раз ты так трясешься, так и не стоит прыгать со мной, Жирный. Я прекрасно выпутаюсь без тебя!

— Не надо так говорить со мной! — возмутился он.

— Готов? — спросил один из экипажа, открывая дверцу.

— Готов! — сказал я.

Он стал считать в обратном порядке. Когда он выкрикнул «ноль», я прыгнул.

* * *

— Я вижу дымок на этой твоей яхте, черт ее побери, — объявил Берю.

Поскольку, можете не сомневаться, он-таки прыгнул! Я не сказал вам об этом сразу, чтобы заинтриговать.

Прошло с четверть часа. Судно приближалось. Я зажег первую ракету. Нас снабдили ракетами системы Скруш, наиболее усовершенствованной.

Взрыв. Сноп искр. Долгий свист... Ракета взмывает в небо и описывает великолепную дугу.

— Ох! Красота! — в восторге крикнул Берюрьер, сохранивший детскую душу в отношении всех таких штучек.

— Может, еще одну, парень, как средство безопасности!

— Подожди, может, они нас заметили.

— Две предосторожности всегда лучше одной, береженого Бог бережет, — наставительно заметил он.

Чтобы его утихомирить и порадовать, я запустил вторую ракету в набрякшее облаками небо.

Глава XVII, в которой вопреки тому, что поется в патриотическом гимне, мы преодолеваем преграды на пути к победе

— Бог мой, какие же они славные! Вот это приключение! Надо связаться со всеми газетами! — кудахтала мамаша Слип, бегая вокруг нас кругами.

Она была крупная, тощая, морщинистая, с пропитанной табаком кожей, накрашенная до смерти, несмотря на водяные брызги: зеленым вокруг глаз, темно-синим — веки, коричневым — на месте бровей, охрой — щеки (с розовым пятном посередине) и бледно-фиолетовым — губы.

Жирный вновь обрел все свое присутствие духа и жизнерадостность на этой палубе, бесконечно более устойчивой, чем наш плот.

Мисс Барбара Слип встречала свою восьмидесятую весну (но она перепрыгивала високосные годы). Она носила туфли на шпильках и зюйдвестку из желтой непромокаемой ткани. Берю взирал на нее с благодарностью и изумлением.

— Скажи-ка, — выдохнул он, — эта мамаша больше похожа на старую треску, чем на юного рыбака, не правда ли? Ты уверен, что она была уж такой звездой?

— А ты не припоминаешь ее в «Сэндвиче кокотки», «Садись и поболтаем», «Изнеженной девственнице»?

— Во времена Великого Немого я шелушил кукурузу на ферме моего папаши, — извиняясь, сказал он, — Киношкой баловался он, возвращаясь с банкета со своими однополчанами.

— Дайте им выпить! — приказала бывшая женщина-вамп.

Мы сочли эту идею великолепной. Нас окружили офицеры и матросы. Я разглагольствовал, заливая о том, что мы были на борту самолета К. О. Н, — авиалинии, когда вследствие аварии в турбине машина упала в море. Когда мы были около дверей, мы успели выйти, запастись палочкой-выручалочкой, которая превращается в надувной плот при контакте с водой.

— Поздравляю! — сказал нам капитан, — Как вы думаете, еще кто-нибудь уцелел?

— Никого, — поспешил я, — самолет пошел ко дну, когда мы были в море.

Увядшая звезда седьмого искусства была в восторге от приключения. Вот что принесет ей толику популярности, на которую уже нельзя было надеяться, и оживит беседу на ее раутах.