Привенчанная цесаревна. Анна Петровна - [125]
В Киль с герцогом приехали, кончились белые ночи. А всё равно сединой какой сумерки подернуты. Туман от моря встаёт. Над водой по утрам на рассвете держится. Волны тихонько, как в Петергофе, на берег набегают. Еле-еле песок шуршит.
Вспомнила. Это при царе Борисе Годунове было. Детоубийце. А, может, и не убийце. Как там в Лжедмитрия сразу поверить. Да Бог с ним. Главное — жених ему понадобился для дочери единственной, Ксении. Надо полагать — роду своему царственный блеск придать. Ведь, как ни говори, полунищие они были — Годуновы. Одна слава, чти дворяне, да и те невесть по какому списку. Не Московскому же.
Так и царю Борису шведский царевич подвернулся. Густавом Ириковичем его в России называть стали. Ещё не в России — в Московском государстве. Ирикович — сын низложенного и умершего в заточении короля шведского Эрика XIV. Чудом в младенческие годы спасся. Чудом в детстве выжил — всё по Польше и Германии скитался. Без престола, без денег — кому такой королевич нужен!
О престоле не думал. Где ему, бродяге, с собственным дядей, принцем Карлом, тем более с польским королём Сигизмундом тягаться! А тут царь Борис. Обещал ни много ни мало помочь земли Финляндии и Лифляндии получить, а на первых порах в удел нашу Каширу выделил. Это после нищеты-то!
Хотя что нищета. Во всей Европе Густав славился познаниями своими. Химией всерьёз занимался. Вторым Парацельсом его называли. Приглашение принял, думал, сможет дальше своим делом позаниматься.
Не вышло. Приехал с целой ватагой. Одни писали — свитой, другие — с собутыльниками. Ещё важнее — полюбовницу свою в свите привёз и даже крыться с нею не стал.
Царь Борис полюбовно договориться с Густавом хотел. Сам толковал, сына, царевича Фёдора Борисовича, посылал.
Договориться? Не рассчитал, видно, королевских амбиций. Густав от переговоров отказался. Даже Москву своими опытами сжечь обещал. Царь поверил. Посадил королевича в темницу, а там сослал в Углич, на вечное заточение... Так свадьбы Густав и не увидел, умер в ссылке.
Нарочный из Москвы радости в герцогском дворце не прибавил. Уж на что легкодух герцог Карл — одни забавы на уме, — а и то обеспокоился: нехороша герцогиня Анна. Совсем нехороша. И граф Бассевич неотступно твердит: беречь герцогиню надобно. Беречь, герцог! Какой там наследник ни родится, а всё равно это она в череду на русский престол первой останется. Да и ты, глядишь, регентом при собственном дитяти — если, Господь даст, всё благополучно обойдётся, — стать можешь. Всё в нашей герцогине.
Главное письмо от нарочного герцогу понесли, а письмецо герцогине от сестрицы. Длиннющее! Как только наша Елизавета Петровна с силами да терпением подсобралась.
— Ох, не могу, государыня цесаревна, читай, читай скорее!
— Глазам своим не верю! Маврушка, слышь, Маврушка, скончалася великая княжна Наталья Алексеевна.
— Как так Наталья? В тринадцать-то лет?
— Да тут годы считай — не считай. В чужую могилку не ляжешь, а и своей не уступишь.
— Полно тебе, государыня цесаревна! Какую такую могилку ей судьба уготовить могла? Люди, небось, постаралися.
— Может, и люди.
— Да что там, известно люди. Обстоятельства-то какие были, пишет ли Елизавета Петровна?
— Пишет, да непонятное что-то. Видишь, император со свитой вперёд в Москву на коронацию поехал. Сестрицу по какой-то причине в Петербурге оставил — должна была Наталья Алексеевна попозже подъехать.
— Это к чему же девочке отдельно-то ехать? Да и дорога дальняя: как-никак шестьсот с лишним вёрст. Целую свиту с собой по такому случаю не повезёшь.
— Не меня бы ты спрашивала, Маврушка. Известно, в царском поезде куда надёжней, да вот так будто бы государь решил.
— Государь, прости Господи! От горшка два вершка.
— Сама знаешь, Маврушка, — не он, Долгоруковы теперь к власти пришли, они и командуют.
— Ну, с Долгорукими-то всё понятно. Им царевна Наталья Алексеевна никак не с руки: своенравная, упрямая, да и братцем командовать умеет. Зачем им такая до коронации-то?
— Выходит, после коронации — тем более. Сестрица пишет, что остановилась великая княжна перед въездом в Москву, на последнюю ночь, во Всехсвятском.
— Значит, у царевны Милетинской, нашей Дарьи Арчиловны почтенной.
— У кого же ещё! У Дарьи и дворец какой-никакой, и провианту вдоволь, и переночевать есть где.
— Переночевать... Да вот только больше Наталья Алексеевна из дома царевны не вышла: в гробу через два дня вынесли.
— Что ты, что ты, Анна Петровна! Страсть-то какая! Это кто же великую княжну-то порешил?
— То ли порешил, то ли... Что тут гадать.
— Да говори ты яснее, государыня цесаревна! Неужто наша Лизавета Петровна ничего боле не отписала? Быть такого не может!
— Много ли сестрица узнать могла. Только то, что была великая княжна в полном одиночестве: ни придворных, ни лекарей. При ней одна придворная прислужница, зато какая! Угадаешь, Маврушка?
— А коли угадаю, чего выиграю, Анна Петровна?
— Пробуй, Маврушка, пробуй. Забавно даже.
— И попробую: Анна Регина Крамерн. Ошиблась ли?
— Надо же, угадала!
— А тут и угадок никаких не нужно. Её ведь ещё при нас с тобой, государыня цесаревна, в бытность нашу в Петербурге, к великой княжне приставили. Меншиков, сказывали, очень о том хлопотал. Да что там хлопотал. Сказал государыне родительнице, а она тут же и согласилась. Всех остальных слуг удалить велела. Особливо прислужниц. Анна Регина к великой княжне полной хозяйкой вошла.
Гоголь дал зарок, что приедет в Москву только будучи знаменитым. Так и случилось. Эта странная, мистическая любовь писателя и города продолжалась до самой смерти Николая Васильевича. Но как мало мы знаем о Москве Гоголя, о людях, с которыми он здесь встречался, о местах, где любил прогуливаться... О том, как его боготворила московская публика, которая несла гроб с телом семь верст на своих плечах до университетской церкви, где его будут отпевать. И о единственной женщине, по-настоящему любившей Гоголя, о женщине, которая так и не смогла пережить смерть великого русского писателя.
Сторожи – древнее название монастырей, что стояли на охране земель Руси. Сторожа – это не только средоточение веры, но и оплот средневекового образования, организатор торговли и ремесел.О двадцати четырех монастырях Москвы, одни из которых безвозвратно утеряны, а другие стоят и поныне – новая книга историка и искусствоведа, известного писателя Нины Молевой.
Дворянские гнезда – их, кажется, невозможно себе представить в современном бурлящем жизнью мегаполисе. Уют небольших, каждая на свой вкус обставленных комнат. Дружеские беседы за чайным столом. Тепло семейных вечеров, согретых человеческими чувствами – не страстями очередных телесериалов. Музицирование – собственное (без музыкальных колонок!). Ночи за книгами, не перелистанными – пережитыми. Конечно же, время для них прошло, но… Но не прошла наша потребность во всем том, что формировало тонкий и пронзительный искренний мир наших предшественников.
Эта книга необычна во всем. В ней совмещены научно-аргументированный каталог, биографии художников и живая история считающейся одной из лучших в Европе частных коллекций искусства XV–XVII веков, дополненной разделами Древнего Египта, Древнего Китая, Греции и Рима. В ткань повествования входят литературные портреты искусствоведов, реставраторов, художников, архитекторов, писателей, общавшихся с собранием на протяжении 150-летней истории.Заложенная в 1860-х годах художником Конторы императорских театров антрепренером И.Е.Гриневым, коллекция и по сей день пополняется его внуком – живописцем русского авангарда Элием Белютиным.
Петр I Зураба Церетели, скандальный памятник «Дети – жертвы пороков взрослых» Михаила Шемякина, «отдыхающий» Шаляпин… Москва меняется каждую минуту. Появляются новые памятники, захватывающие лучшие и ответственнейшие точки Москвы. Решение об их установке принимает Комиссия по монументальному искусству, членом которой является автор книги искусствовед и историк Нина Молева. Количество предложений, поступающих в Комиссию, таково, что Москва вполне могла бы рассчитывать ежегодно на установку 50 памятников.
Книга «Ошибка канцлера» посвящена интересным фактам из жизни выдающегося русского дипломата XVIII века Александра Петровича Бестужева-Рюмина. Его судьба – незаурядного государственного деятеля и ловкого царедворца, химика (вошел в мировую фармакопею) и знатока искусств – неожиданно переплелась с историей единственного в своем роде архитектурногопамятника Москвы – Климентовской церковью, построенной крестником Петра I.Многие факты истории впервые становятся достоянием читателя.Автор книги – Нина Михайловна Молева, историк, искусствовед – хорошо известна широкому кругу читателей по многим прекрасным книгам, посвященным истории России.
Яркая и поэтичная повесть А. Семенова «Белый Бурхан», насыщенная алтайским фольклором, была впервые издана в 1914 г. и стала первым литературным отображением драматических событий, связанных с зарождением в Горном Алтае новой веры — бурханизма. В приложении к книге публикуется статья А. Семенова «Религиозный перелом на Алтае», рассказ «Ахъямка» и другие материалы.
Александр Петрович Павлов – русский писатель, теперь незаслуженно забытый, из-под пера которого на рубеже XIX и XX вв. вышло немало захватывающих исторических романов, которые по нынешним временам смело можно отнести к жанру авантюрных. Среди них «Наперекор судьбе», «В сетях властолюбцев», «Торжество любви», «Под сенью короны» и другие.В данном томе представлен роман «У ступеней трона», в котором разворачиваются события, происшедшие за короткий период правления Россией регентши Анны Леопольдовны, племянницы Анны Иоанновны.
Имени англоязычного писателя М. Кроуна не удалось отыскать ни в «Британской энциклопедии», ни в пятитомной «Истории английской литературы», ни даже в Библиотеке конгресса США. Единственный литератор – однофамилец автора, англичанин John Crowne (1641–1712), такого произведения не писал. В связи с этим стоит сказать несколько слов об издателе этой книги, вышедшей в 1879 г. Михаил Николаевич Воронов (1851—?) – редактор и издатель журнала «Изумруд», представлявшего собой сборник переводных романов, путешествий и рассказов большей частью второстепенных писателей; издавался в Москве, 6 раз в год, с 1878 по 1882 г.
Действие исторического романа итальянской писательницы разворачивается во второй половине XV века. В центре книги образ герцога Миланского, одного из последних правителей выдающейся династии Сфорца. Рассказывая историю стремительного восхождения и столь же стремительного падения герцога Лудовико, писательница придерживается строгой историчности в изложении событий и в то же время облекает свое повествование в занимательно-беллетристическую форму.
Граф Алексей Орлов прежде всего известен тем, что он был одним из главных организаторов дворцового переворота, который привел на престол Екатерину II. Вскоре после этого ее муж Петр III был убит при непосредственном участии Алексея Орлова, так что многие обвиняли последнего в цареубийстве. В мемуарах графа Алексея Григорьевича Орлова, записанных его секретарем, излагается собственная версия этих событий; кроме того, рассказывается о многих других деяниях автора мемуаров – о похищении «княжны Таракановой», претендующей на русский престол, о войне с турками на Средиземном море, о любовных историях графа и его жизни в Москве, подлинным хозяином которой он был на рубеже XVIII–XIX веков.
1814 год. Звезда Наполеона Бонапарта, кажется, окончательно закатывается, и вся Англия с нетерпением ждёт известий о мире. Именно в этот момент в небольшом посёлке на границе Англии и Шотландии появляется неизвестный человек, француз по национальности, обладающий немалой суммой денег и, видимо, стремящийся скрыть какие-то тайны своего прошлого…