Привала не будет - [35]

— Бачите… Последнее слово гитлеровской техники! Ну и дурни!

По пустым гулким залам дома прокатился смех. Только и всего — ни страха, ни тревоги. Гвардейцы до того сжились с опасной обстановкой, что порою даже не обращали внимания на ближние разрывы снарядов и на шорох осколков, падающих у подъезда в кустах. Но в их поведении не было равнодушия и безрассудства, и вели они себя спокойно только потому, что надеялись на самих себя и на свое превосходное оружие.

Этот дом гвардейцы заняли еще в то время, когда наши войска буквально на плечах отступающего противника ворвались в Буду. Позже парторг роты гвардии старший сержант Михаил Стариков — человек храбрый, но осторожный, даже порой несколько медлительный — сделал все, чтобы превратить дом в настоящую крепость. Прежде всего он решил найти такое место в доме, откуда можно наблюдать вкруговую. Задача оказалась не из легких: в доме не было такой комнаты, окна которой выходили бы на все четыре стороны.

— Это что же, сидеть в одной комнате и ждать, когда тебя стукнут из другой? — проговорил Стариков, озадаченно глядя на стоявших рядом товарищей.

— Дозвольте пошукать, — обратился Сорока, — я по части наблюдательных пунктов малость кумекаю.

— Давай ищи, — кивнул Стариков. — Отличишься — твою фотографию в газете напечатаем. На видном месте.

— Нет, не можно такое робить, — запротестовал Сорока. — Вин, скажут, и подвига не делал, а его як героя малюют.

— Ну, тогда придется его жинке прописать. Обрадуется-то как!.. — вставил широкогрудый, с одутловатым лицом гвардии старший сержант Столбов.

— Вот то дело! — Сорока удовлетворенно покрутил усы. — Пусть старуха дивится, якой у нее парубок!

Товарищи рассмеялись.

Попросив у командира бинокль, Сорока вышел из комнаты. Было слышно, как он осторожно ступал по паркету коридора, затем шаги удалились, но еще раздавался цокот его сапог с железными подковками. Догадаться было нетрудно: Сорока выходил из дома — цементными плитами выстлан только вход. Дальше шаги Сороки совсем затихли.

Не тратя напрасно времени, командир группы начал расставлять пулеметы, определять места огневых точек для одиночных стрелков и автоматчиков. По правде говоря, тут возник целый военный совет: каждому хотелось высказаться, у каждого были свои соображения.

Сошлись на том, что для пулеметных гнезд лучше всего подойдет передняя угловая комната. Она размещена на втором этаже, отсюда открывался широкий обзор; из окна был виден главный перекресток, к которому сходились от центра города три улицы. Всматриваясь в начертания этих улиц, Стариков убедился, что дома здесь стоят впритык, между ними нет проходов.

— Согласен. Фашистам не миновать опасного перекрестка, — сказал Стариков. — А вон тот дальний район надо взять под обстрел из другой комнаты. Из противоположной. Так что начнем строить амбразуры в двух комнатах.

Стрелкам и автоматчикам командир приказал держаться сообща в средних и боковых комнатах, там же, где и пулеметчики. Распылять силы по всему огромному дому командир не решился. Пусть лучше остальные этажи останутся «про запас».

— Ну а мне позвольте куда повыше, — басом проговорил гвардии старший сержант Столбов, слывший в кругу товарищей отменным гранатометчиком.

— На крышу полезешь? — нарочито серьезным тоном спросил Стариков.

Столбов догадался, что командир, конечно, шутит, и на его шутку ответил своей:

— Граната, она хоть и с неба… все равно полетит вниз и кого нужно найдет.

— Ладно, в случае чего… работай на верхнем этаже, — проговорил Стариков и тут же приказал немедленно приниматься за дело.

2

Из первой комнаты, служившей, видимо, кабинетом какому-то вельможе, вынесли этажерки, кресла, письменный стол. Мягкий диван хотели было оставить, но потом решили убрать и его. Не тронули лишь два массивных книжных шкафа.

После того как комнату освободили от мебели, в ней стало просторнее, но большие окна оказались слишком «глазастыми» — в случае обстрела пули могли прошивать комнату вдоль и поперек.

— Надо заложить окна и вместо них проделать узкие бойницы, — сказал Столбов и похлопал ладонью по плитам кафельной печи: — Придется распрощаться со старушкой.

— На дворе зима, а ты — печь разбирать. Лучше бы растопить, — посоветовал гвардии старшина Николай Онопа.

Он стал уверять всех, что в таком большом доме непременно найдется запас кирпича. И не ошибся: в кладовой нижнего этажа нашли целую горку кирпича, а в подвале обнаружили каменные плиты. Понимавший толк в кирпичном деле старшина Онопа засучил по локоть рукава и принялся закладывать окна. Ему помогали товарищи.

В комнате становилось все темнее, теперь уже свет проникал только через бойницы. Пониже бойниц Онопа устроил удобные площадки для пулеметов и даже не забыл о нише, куда можно было бы класть боеприпасы.

Перешли во вторую комнату и там работали с той же горячностью.

В дверях появился Сорока. Он позвал командира группы к себе на наблюдательный пост.

— Вы не бачили, шо це такое? Нет, не бачили, — говорил Сорока, стуча тяжелыми сапогами по каменным приступкам лестницы, ведущей наверх. — Тильки одно погано…

— Хвалишь и — не нравится, — неопределенно заметил Стариков.