Присутствие духа - [18]
— Знаешь что? — сказал быстро Воля. — Если вы с матерью не знаете пока что, куда ехать, то… к нам можно! Понял?.. У нас хорошо, увидишь. Места хватит. Сейчас возьмем ваши вещи и пойдем! — Ему казалось, что помешать им может только одно: внезапное, сию же минуту, отправление эшелона. Тогда они не успеют. — Помоетесь… Осенью, если от вас фашистов еще не выбьют, в школу на пару будем ходить. Если уже выбьют — домой поедете! Ну?!
Но Жора почему-то не трогался с места, не спешил за матерью и вещами.
— Что ты… — сказал он, слабо улыбнулся и покачал головой. — А разве… разве вы сами еще не уезжаете?..
— Мы?!
В городе, конечно, было тревожно, однако и в последние дни паники не возникало. Считалось, что немецкое наступление будет остановлено у старой советско-польской границы, существовавшей до тридцать девятого года. Это мнение было для Воли особенно убедительным, потому что его разделял Гнедин.
— Мы никуда не уезжаем, — твердо, чуть отчужденно ответил Воля.
Мальчик не обратил на его тон никакого внимания.
— Нельзя упускать момент, — произнес он медленно и, как показалось Воле, с той особенной внятностью, с какой обращаются к глухим, угадывающим слова по движениям губ. — Это очень опасно, — добавил он, и опять движения его губ были нарочито раздельны и четки…
— А что безопасно? — спросил Воля с усмешкой. — Уехать подальше?
Не замечая усмешки, Жора кивнул:
— Подальше. Например, вот в… знаешь крупный город на Урале?.. Носит имя известного большевика…
— В Свердловск? — громко подсказал Воля. — А то еще можно в Омск! Или лучше в Томск?! А?..
Ему казалось, что он глядит на Жору презрительным, испепеляющим взглядом, а на самом деле он смотрел на него обиженно и растерянно, сам испуганный внезапным, бесповоротным переходом от жалости к неприязни… «Трус! — думал он. — Ему только подальше бы!.. Трус!»
И, чтобы не сказать этого вслух, он, не прощаясь, без слова, ринулся из тамбура вниз по лесенке, спрыгнул на землю и побежал к вокзалу…
Дома Воля застал мать, Гнедина и Бабинца (он жил в доме напротив и был родичем Прасковьи Фоминичны, отцом ее племянника Кольки) за разговором, важность которого была видна по их лицам.
— …поездом или автомобилем — все равно, и безотлагательно, — говорил Евгений Осипович, настойчиво глядя на Екатерину Матвеевну.
— Или пешком? — спросила та, и на Волю, еще не вполне понявшего, о чем у них речь, пахнуло близостью опасности.
— На худой конец, — покачал головой Гнедин, не исключая такого варианта, но сомневаясь в нем. — Пешком — далеко ли…
— Почему? И пешком далеко можно уйти, — перебил Бабинец, хотя у него была только одна нога. — Знать бы куда!..
Тут все трое заметили вошедшего Волю и переглянулись между собой.
— Вот, понимаешь ли… — сказал Гнедин и сделал над собой какое-то усилие. — Из сегодняшней сводки видно, что линия старой советско-польской границы перейдена фашистской армией. Ну, и теперь… Вряд ли на их пути сюда есть рубежи, которые можно долго удерживать.
Он произнес это так, как докладывал бы своему командарму о поражении, не имея оправданий.
— Как же?! — с испугом и, показалось Евгению Осиповичу, с укором спросил Воля. — Вы же говорили, что…
— Не знаю, — тяжело ответил Гнедин и наклонил голову. — Ну, так… Пойду с Машей прощусь, — проговорил он и для одного Воли — остальные знали уже — добавил: — Я ведь сегодня уезжаю.
Все последние дни Евгений Осипович настойчиво пытался дозвониться по междугородней в Москву, в Наркомат Обороны. Он звонил с почты, из кабинета горвоенкомата, — без успеха. С Москвой не было прямой связи, линия была перегружена. В переговорах с Москвой решались вопросы формирования новых воинских соединений, эвакуации предприятий на восток, судьбы крупных коллективов, жизни или смерти тысяч людей. А он звонил, чтобы спросить о себе одном, о своем назначении…
Гнедин понимал, что с началом войны объем работы Наркомата Обороны по меньшей мере утысячерился. Как же теперь можно было надеяться, что его дело решится, что на него будет затрачено время в больших кабинетах на улице Фрунзе, когда и в предвоенные, почти спокойные недели что-то, видно, было важнее, первоочереднее, чем его назначение и судьба.
Невероятно, нелогично было полагать, что ему удастся дозвониться в Москву, что его звонок сыграет роль, и Гнедин не надеялся, но и попыток не прекращал.
«Наверно, логично было бы, — думал он как-то в те дни, идя с Машей по городскому парку, по центральной аллее которого маршировали новобранцы, только что надевшие военную форму, — если б я был сейчас в бою или в земле, с немецкой пулей в сердце. Но я жив, и я…»
Голос ее от слова к слову становился все тише, точно иссякал.
— Как — нет? Есть мама, — ответил он медленно и твердо. Потом наклонился к Машиному уху и, кивнув в сторону Прасковьи Фоминичны, энергично проговорил: — Не надо этого повторять, но она глупая женщина! Понимаешь?..
— И бабушка ведь есть же? — спросила Маша чуть окрепшим голосом, но с неуверенностью и мольбой.
Гнедин резко, утвердительно качнул головой и добавил то, чего не собирался говорить, чего никак не ожидал от себя еще минуту назад.
— И папа есть! — произнес он с силой, с неутихшим раздражением к «глупой женщине».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
М. Бременер — автор нескольких книг для детей. Младшим читателям, может быть, знакомы «Случай со Степным», «Лёшкина переэкзаменовка», старшим адресована повесть «Передача ведётся из класса». Рассказы и повести писателя печатались в журналах для детей и юношества; ряд его коротких юмористических рассказов и фельетонов передавался по радио.В книгу «Толя-Трилли» вошли три маленькие «южные» повести. Их объединяет место действия — Крым, но герои в них — разные.В юмористической повести «Толя-Трилли» вы прочитаете о маленьком мальчике, которому довелось сниматься в кино и сыграть… почти что самого себя.
Герои напечатанных в этой книге весёлых рассказов писателя М. Бременера — школьники. Они попадают в смешные, забавные, а иногда и нелёгкие положения, но обычно проявляют находчивость, чувства товарищества и пионерского долга.
В книгу включены повести «Пусть ко сошлось с ответом!..» (повесть неоднократно выходила под названием «Передача ведется из класса», и ей возвращено первоначальное название, под которым она появилась в журнале «Юность») и «Присутствие духа». Обе повести (из жизни старшеклассников и жизни юноши в оккупированном городе во время Великой Отечественной войны) посвящены подросткам, их сложному духовному миру, мужанию и взрослению.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.