Приставы богов - [7]

Церковь разделилась на множество лагерей, некоторые не признавали чудодейственной силы сосуда, некоторые вообще перестали верить в его существование, а некоторые объявили о новом Боге и переплавили сосуды на украшения.

Ам-вах особо не переживал, так как основная опасность миновала, и он покинул на время свою землю, чтобы попутешествовать и забыть о пережитых неприятностях.

Да, так вот, три столетия назад собрались мудрецы, чтобы наконец прийти к единому мнению, по поводу назначения «Сосуда Безяки».

Все они были искусные колдуны и поэтому решили заключить себя, магическим заклинанием в круг, дабы не прерываться на естественные нужды.

Изыскание истины продолжались три года, и в конце концов объединенными усилиями удалось раскрыть тайну правки в «Первой книге».

Это открытие было настолько великим, что стало понятным, первый кто о нем возвестит станет равный самому Ам-ваху.

Не соблюдая предосторожностей, маги ломанулись на перегонки во внешний мир, разорвали колдовской круг и все одновременно погибли от истощения, похоронив роковую тайну под грудами испражнений, накопившихся в колдунах за все это время.

Так как колдуны традиционно являлись зачинщиками и подстрекателями войн, то и все несчастия разом прекратились с их гибелью.

Настала золотая эра всемирного благополучия, которая продолжалась по сегодняшний день.

***

Зуав сидел, размышляя над своей целью.

Волк, конечно, животное полезное, но акт убийства неизвестного колдуна и скармливание его печени, казался чем-то ужасным и отвратительным.

В памяти всплывали прочитанные сказки. В них колдуны не всегда являлись злыми и безжалостными существами.

Зуав так же понимал, что выхода не было, если круг не замкнется ему придется скитаться никому ненужным божком, целую вечность подвергаясь опасностям, а еще хуже вернуться на гору.

Он часто размышлял, почему старик отпустил его? Зуав никогда прежде не чувствовал себя таким жалким и беззащитным, как тогда, на вершине.

Конечно, нависшая опасность, связанная с обязательным визитом в чужую землю, играла немаловажную роль, во всех этих умозаключениях. Ведь Зуав узнает, что желанный гость, только после того, как невредимым пройдет мимо стражи.

С другой стороны, он был богом, а значит бессмертным существом, которому ненужно боятся за собственную жизнь.

Бессмертие, правда, в таком контексте означало вечные, непрекращающиеся муки.

Настало время принимать решение.

Предметы отчаянно пульсировали, так сказать, рвались в бой.

Внезапно его осенила догадка, а что, если принадлежащие ему существа и предметы будут говорить?

Зуав сел, скрестив под собой ноги и уперев в колени руки, медленно промолвил, обращаясь ко всем подопечным разом.

— Дети мои, так как я являюсь вашим богом, отныне и вовеки веков…

Начало ему показалось таким удачным, что он от удовольствия левитировал.

Кстати, одно из многих преимуществ, божественного существования перед человеческим — это свободное перемещение в окружающем мире (то есть внезапные эффектные появления, вездесущность, и т.п.).

Ограничения касались только осей координат пребывания бога, определяя их, как «окружающий мир».

Зуаву, в принципе, ни о чем такие ограничения не говорили, то ли его могущественная мысль только набирала обороты, то ли он просто об этом не думал, не понятно.

— Желаю отныне слышать от вас разумную и приветливую речь!

Закончил он составление алгоритма поведения, принадлежащих ему существ и предметов.

Воплощение желаний, как известно прерогатива Бога, а произнесенное его собственными устами, тут же становилось реальностью.

Первым, как ни странно, заговорил флюгер.

— О владыка, — согнувшись начал он. — С того момента, как меня коснулись ваши ласковые пальцы, я на вершине блаженства и мечтаю только о том, чтобы никогда не выпасть из этих райских объятий. Каждое мое движение — это проявление отчаянной радости и ликования. Но одно обстоятельство омрачает и туманит мой взор, одна причина мешает разобраться в ваших божественных желаниях и выбрать кратчайший путь к их воплощению, это, он выдержал паузу и согнулся так, что лопасти с отвратительным металлическим лязгом захлопали по древку. — Это безмозглый движущийся сгусток воздуха, который постоянно трется об меня, отвлекая и раздражая.

Зуаву больше понравилось его собственное обращение, оно было коротким лаконичным, а главное очень грамотным. И для того, чтобы не осквернять свой слух мелким интриганством, он добавил.

— В ответах на поставленные мной вопросы.

Наступила тишина. Волк так хотел что-то сказать, что прокусил свой язык и теперь тихо завывая, сверлил глазами атласный подол его черного плаща, опасаясь поднять глаза. Зуав снова подумал о том, что настало время принимать решения.

— И так.

Начал он торжественно.

— Виоло — старый, мудрый волк, твоя шерсть поседела в боях и лишениях, твои стальные когти отточены о кости поверженных противников. Тебе нет равных в бою, и на своей спине, ты можешь переносить меня куда я пожелаю.

Не переводя дыхания, Зуав продолжил.

— Хио — могущественный и разрушительный ветер, в мгновение ока способный превратиться в тысячи ужасных смерчей. Тебе нет равных среди стихий. Ты можешь укрыть меня от ненастья и разметать любую преграду.