Пришёл, увидел и убил. Как и почему римляне убивали - [30]
Это самые известные примеры того, как отцы храбро жертвовали своими сыновьями. Но это, строго говоря, не убийства. Это казни, осуществлённые отцами, наделёнными политической и военной властью. Есть, впрочем, и ещё более мрачные вариации этого сюжета – истории об отцах, казнивших сыновей за политические преступления в результате домашних разбирательств. К примеру, Спурий Кассий Вецеллин предложил первый в римской истории аграрный закон, будучи консулом в 486 году до н. э. но как только его полномочия истекли, отец осудил его на домашнем суде и казнил за измену[71]. Авл Фульвий присоединился к заговору Катилины против Цицерона, и за это родной отец притащил его домой, судил и тоже казнил за измену. Современному читателю эти истории кажутся более странными и менее однозначными. Семейный суд, на котором отец может приговорит взрослого сына к смерти, а какие-либо сдержки и противовесы отсутствуют, кажется чем-то неприятным и чреватым злоупотреблениями. Потому-то эти истории и будоражат воображение современных исследователей.
Точно так же нас волнуют и истории о женщинах, наказанных отцами за сексуальные преступления, например, за секс как таковой. Самая известная и самая странная из них – история Вергинии, молодой горячей дочери Луция Вергиния, которая привлекла ненужное внимание Аппия Клавдия. Тот попытался соблазнить юную девушку, у которой уже был жених, но на все его приставания она отвечала отказом. Однако, как все токсичные мужчины с древнейших времён до наших дней, Клавдий не понимал слова «нет». Чтобы заполучить Вергинию, он придумал сложный и безумный план: уговорил друга публично заявить, что Вергиния – на самом деле его рабыня. Идёт себе девочка в школу – ну, ведь ей, вероятно, было лет четырнадцать, – как вдруг выпрыгивает мужчина, хватает её за руку, кричит, что она – его собственность и тащит её к себе. План был настолько дерзкий, что никто просто не знал, как реагировать. Завязалась потасовка, мужчина пообещал подать в суд. Он и подал. Председательствовал в суде Аппий Клавдий. После долгого разбирательства, участие в котором принимал и Луций Вергиний, Аппий вынес вердикт: он признал девушку рабыней и велел отдать её своему другу. Потрясённый и испуганный Вергиний схватил свою юную дочь и вонзил ей в сердце кинжал. В своё оправдание он сказал, заливаясь слезами, что предпочитает, чтобы его дочь лишилась жизни, но не чести. Таким образом, Вергиния стала второй Лукрецией: лучше смерть, чем изнасилование. Лучше мёртвая дочь, чем испорченная. Лучше быть убийцей, чем отцом запятнанной женщины.
Вот ещё одна история. Всадник Понтий Ауфидиан однажды пришёл домой и застал свою дочь в постели с её воспитателем, Фаннием Сатурнином. Странно, что имя раба-воспитателя в источнике сообщается, а имя самой дочери – нет. Впрочем, ничего странного. Нетрудно догадаться, что Ауфидиан сделал в первую очередь: он приказал казнить Фанния. Возможно, он велел отдать его на съедение диким зверям во время игр. Раба, осмелившегося переспать со свободной женщиной, стоило наказать публично. Но что делать с девушкой, которую, наверное, звали Понтией, или Ауфидианой, или даже Понтией Ауфидианой? Она лишилась девственности и чести. Она опозорила семью. И за это Ауфидиан казнил дочь. Всё её преступление состояло в том, что она переспала с учителем – возможно, даже не добровольно. Но Валерий Максим, опять-таки, с нескрываемым удовлетворением сообщает, что вместо позорной свадьбы отец «горестное погребение отправил»[72]. Лучше быть убийцей, чем опозоренным главой семейства. А как вам история Публия Горация, одного из трёх братьев, участвовавших в небольшом сражении с воинам Альба-Лонги? Римский царь Тулл Гостилий (673–640 годы до н. э.) предложил не устраивать полномасштабную войну между римлянами и альбанцами, а организовать битву трое на трое: братья Горации против братьев Куриациев. Последний оставшийся в живых побеждает в войне. Неплохое рациональное решение. Шестеро сражались, пятеро погибли. Последним оставшимся в живых оказался Публий. Он был весь в крови и еле держался на ногах, но всё-таки поднял над головой меч в знак славной победы. Рим победил, однако праздновали не все. Сестра Публия, Камилла, была невестой одного из Куриациев (потому что Рим и Альба-Лонга фактически были одним городом, но это долгая история). Узнав, что её жених погиб, она заплакала. Она поставила личное горе выше победы, одержанной городом, и за это родной брат пронзил её мечом, с которого всё ещё капала кровь её жениха.
