Пришёл солдат с фронта - [60]

На фоне всех этих новых ярких впечатлений можно представить, какой убогой казалась теперь маме жизнь в Юратишках, когда малые детишки, сидящие зимой на русской печи, по очереди бегали «на двор» в одной на всех паре валенок. А когда бывало невтерпёж, то и вовсе босиком по снегу.

Педагоги старались внушить свои воспитанницам, что труд учителя — не просто работа, а служение обществу. Это не было демагогией. Общественное благо было духом времени. Достаточно вспомнить такие имена, как Павел Третьяков, супруги Тенишевы, Савва Морозов, Сергей Щукин и многие другие.

Обращаясь к выпускницам школы Максимовича, законоучитель протоиерей Г. П. Первухин говорил: «…и вы, как учительницы, свет для мира. Вы — соль земли. Как известно, соль предохраняет вещества от порчи, от гниения. И вы своими внушениями должны предохранить детей от порчи нравственной. Будьте внимательны к детям. Старайтесь воспитать в них правдивость, любовь к порядку, к труду, уважение к той среде, к которой они принадлежат, т.е. уважение ко всему доброму, что есть в народе. Старайтесь воспитать всё это в детях, более всего собственным примером».

После окончания школы Максимовича, маме предоставили место учительницы в Быльцынской школе Раменской волости Новоторжского уезда, примерно в двадцати километрах от Торжка. Было это в 1915 году.

Началась нелёгкая самостоятельная жизнь. Она совпала с революцией и всеми её последствиями. Насколько я помню, квартиры при школе не было, и мама снимала комнату у местной крестьянки. Девушка девятнадцати лет, одна среди чужих людей. Особенно тоскливо было долгими зимними вечерами. Ни электричества, ни радио. Освещение — керосиновая лампа.

К счастью, в то время отношение деревенских жителей к учителям было совсем не такое, как теперь. Учителей уважали, относились к ним почтительно. Родители понимали, что только образование даст их детям возможность «выбиться в люди». Поэтому они, чем могли, помогали учителям. Тем более, что в данном конкретном случае речь шла о молодой одинокой девушке.

Интересно, что ученики того времени, когда они стали взрослыми и сами обзавелись детьми, по-прежнему с большим уважением относились к своим бывшим учителям. Я видел это на примере мамы и тёти Насти.

Прошло девять лет. На свою родину, в деревню Костешино, расположенную в нескольких километрах от Быльцына, приехал в отпуск из Ленинграда Иван Никанорович Соколов. Он познакомился с быльцынской учительницей, и она вскоре стала его женой. Иван Никанорович увёз её на постоянное жительство в Ленинград, и 8 января 1925 года на свет появился Владимир Иванович Соколов.

Дальнейшая история семьи Соколовых до 1951 года изложена в первой и второй книгах «Родословной». О том, что происходило после 1951года, я расскажу позднее.

Мне хочется, чтобы мои родственники, как ныне живущие, так и потомки, не были «Иванами, не помнящими родства», а могли причислить себя к той достойной части человечества, о которой Александр Сергеевиче Пушкин сказал:

Два чувства дивно близки нам —

В них обретает сердце пищу:

Любовь к родному пепелищу,

Любовь к отеческим гробам.

На них основано от века,

По воле бога самого,

Самостоянье человека, —

Залог величия его.

К сожалению, большинство наших современников, живущих в России, знают лишь своих родителей, а также, и то не всегда, бабушек и дедушек. Далее связь времён обрывается. Я думаю, что это плохо. Это недостойно человека. Это даже унизительно. Я не хочу, чтобы мои потомки стали манкуртами. Для этого я и работаю над Родословной.

Если кто-то из моих потомков хотя бы раз в год перелистает страницы Родословной и с теплотой вспомнит о тех, кто жил до него, в том числе и обо мне, то я не зря трудился.

Мамины сёстры

Тётя Надя

С тётей Надей у меня связаны самые светлые детские воспоминания. Тётя Надя с семьёй жила в Торжке. Её муж, Никодим Арсеньевич Деринг, работал на железной дороге проводником в почтовом вагоне. У них было четверо сыновей: Анатолий (старший), Георгий, Сергей и Владимир. Владимир был мой ровесник.

Я уже рассказывал в первой книге о нашем хуторе «Косой брод». Мы с мамой каждый год ездили туда на всё лето после окончания школьных занятий. Путь на хутор лежал через Торжок. Поезд, который должен был доставить нас в Торжок, отправлялся с Московского вокзала во второй половине дня. На вокзал ехали на трамвае. Нас провожал папа. Он помогал нам устроиться в вагоне: закидывал на багажную полку чемоданы, раскладывал спальную полку. Я с нетерпением ожидал отправления поезда. Особенно тягостны были последние минуты, когда все прощальные слова и напутствия уже сказаны, а поезд еще стоит. Наконец проводник объявляет: «Граждане провожающие, просьба покинуть вагон. Поезд отправляется через пять минут. Товарищи отъезжающие, проверьте, не остались ли ваши билеты у провожающих». Раздаётся лязг буферов. Это паровоз выбирает зазоры между вагонами, чтобы легче было стронуть состав. И вот уже платформа с папой поплыла назад. Именно такое ощущение было в первый момент: не поезд тронулся, а платформа поехала. Мне это очень нравилось. Поезд набрал скорость, город остался позади, за окном замелькали телеграфные столбы, будки стрелочников, проплывали леса и поля. Волнующее ощущение предстоящих перемен и новых радостей жизни.