Природы краса - [6]
На лесной поляне красуется Татьяна – алый сарафан, белые крапинки? (Земляника.)
Под ярусом, ярусом висит кафтан с гарусом? (Черёмуха.)
В лесу на кусту говядинка висит? (Ягода рябина.)
Сидит на палочке в красной рубашечке, брюшко сыто – камнями набито. (Ягода шиповника.)
В маленьком горшочке кашка сладенька? (Орех.)
Рос шар бел, дунул ветер – и шар улетел. (Одуванчик.)
Во лугах сестрички – золотой глазок белые реснички. (Ромашки.)
И пень хорош в уборе
В лесу дром да лом, пень да колода.
Из-за пней лесу не видать.
Велик пень, да дупляст, мал золотник, да дорог.
Наряди пень в вешний день – и пень будет красив.
Пень смирён, да что в нём!
Пень пнём отворачивай.
Пень топорища не боится.
Не тужи о пне – отрасли есть.
Гнилой пень под заступ глядит.
Порубщик у пня ловится.
По врагу каждый куст и пень стреляет.
Придорожный пень всякому повинен.
Стоят казаки, на них белы колпаки? (Пни под снегом.)
Лесное ремесло – золотой кормилец
Не просит ремесло хлеба...
Лесное ремесло не коромысло, плеч не оттянет.
Не просит ремесло хлеба, а само кормит.
И то ремесло, что умеет сделать весло.
Из кривого дерева прямой стрелы не вырежешь.
И на ложку не всяко дерево годится.
Гибали мы вязовую дугу, согнём и ветловую.
Трещи не трещи, а гнись.
Не всякий прут по закону (по заказу) гнут.
Так гни, чтобы гнулось, а не так, чтобы лопнуло.
Круто погнёшь – переломишь.
И дуги гнут с терпением.
Как медведь в лесу дуги гнёт: гнёт не парит, переломит – не тужит.
Пропаришь, так из дуба ободья гнёшь, а, не пропарив, и вяз надломишь.
Из дуги оглобли не сделаешь.
Дуга моя в лесу растёт, вожжи на лутошке (на липе).
Коли лучину вдоль, поперёк не расколешь.
Из лучины не скласть полена.
Без ладов и ведра не соберёшь.
Не собрав клёпок, не собьёшь и бочки.
Без обручьев нет клёпкам державы.
Осаживай обручи до места!
Не смотри на дело, смотри на отделку. (Сравните с финской «Дерево до отделки всегда кривое».)
Новый веник хлёстко метёт.
Не наше дело колёса делать, наше дело колёса сверлить.
Сбил, сколотил – вот колесо; сел да поехал – ах хорошо; оглянулся назад – одни спицы лежат.
Ни свет ни заря пошёл согнувшись со двора? (Коромысло.)
В лесу выросло, из лесу вынесли, на руках плачет, а на полу скачет? (Балалайка.)
Лиса, лиса во всю зиму боса? (Соха.)
Лиска, лиса, подбрюшьеце лазоревое, хребет бобром, на песок ползком, по воде плавком? (Лодка.)
Топор всему делу голова
Плотник думает топором.
Не бравшись за топор, избы не срубишь.
Без топора и в лес не ходят. (Сравните с финской «Топор – ключ от леса.»)
Добёр топор до бревна: как поцелует – бревну смерть.
Налетел острый топор на крепкий сук. (Сравните с финской «Сук – это кость дерева».)
Острый топор быстро тупится.
Малый топор большое дерево губит.
Когда дерево повалено, каждый к нему спешит со своим топором.
Кончился день – и топор в пень.
Ныне топору на свете места нет (не дают леса рубить).
Топор обрубит, а огонь с корнем спалит.
Поехал бы на топорище по дрова, да чай не довезёт до угла.
Кочет голенаст, кланяться горазд? (Топор).
Кланяется, кланяется, придётся домой, растянется? (Топор.)
Лицом к стене, а спиной к избе? (Топор.)
В лес идёт – домой глядит, из лесу идёт – в лес глядит? (Топор за поясом.)
Мужик идёт из лесу, зеркало за поясом. (Топор.)
Клин плотнику товарищ
Клин мастеру опора.
Кабы не клин да не мох, так кто бы мастеру помог?
Клин тесать – мастерство казать.
Каково дерево, таков и клин, каков батька, таков и сын.
Без клина плахи не расколешь.
Под клином плахе некуда деваться: и трещит, да колется.
Клин клином вышибай. (Сравните с английской «Подобное излечивается подобным».)
Дальше в лес – больше дров
Дальше в лес – больше дров, дале в спор – больше слов.
Из леса в лес не ходят по дрова.
Где дрова рубят, тут и щепа валится.
Щепка от колоды недалеко летит.
Как печь топить, так и дрова рубить.
Без поджога и дрова не горят.
На сырые дрова – подтопка, на прореху – заплатка.
На печи всегда красное лето.
Старое дерево лучше горит.
И кривые дрова, да прямо горят.
Дровами огонь не насытится.
Дрова в печи горят сильно и пламя стремится в трубу с гоготанием – к буре.
Дрова в печи шипят, дымят, плохо загораются – к оттепели.
Зола в печи скоро тухнет – к оттепели.
В лесу не без зверя
Каков лес, таков и зверь
В лесу не без зверя, в людях не без лиха. (Сравните с польской «Лес без зверя, место без злодея не обойдутся».)
Каков лес, таков и зверь.
По зубам да по когтям и зверя знать.
По зубам да по когтям и зверю слава.
По запрыску (следу) зверя знать.
Всяк своим голосом скажемся.
Не велик зверь, да лапист.
Стережливого коня и зверь не бьёт.
Пуганый зверь далеко бежит.
На ловца и зверь бежит.
Ласковый вид и свирепого зверя к рукам приманит.
На всякого зверя по снасти.
Без багорка не убьёшь и зверька.
Зверя травят не собаками, выездом.
Зверя бьют – на то время ждут.
Порошею зверя следят.
Без пороши зверя не уследишь.
Без раны зверя не убьёшь.
По зверю и рана.
Всякий зверь смотрит на небо, а упадёт в яму.
Всякий зверь уходит, где лес валить станут.
Лев – всем зверям царь
Лев уже и львёнком грозен.
Не буди сонного льва.
Лев дивен смиреньем, а жена покореньем.
Лев – страшно, обезьяна – смешно.
Лев спит, а одним глазом видит.
Лев мышей не давит.
Героиня романа «Оренбургский платок» – вязальщица знаменитых оренбургских платков, натура самобытная, стойкая, цельная. Писатель «разрешил» ей самой поведать о своей трудной судьбе, что придало повествованию яркую, неповторимую, пленительную выразительность.
Раньше основная часть этой книги юмора была напечатана под названием «Блёстки» в пятом томе собрания сочинений А.Н.Санжаровского в десяти томах (тринадцати книгах). Москва, 2004.
Грузинская поэма «Кавказушка» воскрешает необычные события Второй мировой войны.Простая грузинка мать отправилась на фронт к раненому сыну в Россию, под Новороссийск, и через некоторое время уже с выздоровевшим родным сыном бок о бок с русскими сражалась против общего врага на кубанской земле.За эту поэму автор удостоен Всероссийской литературно-художественной премии «Золотой венец Победы» за 2011 год (Москва).
Остросюжетный роман «Сибирская роза» повествует о трагической судьбе потомственного врача-онколога Таисии Викторовны Закавырцевой. Тридцать лет сибирская волшебница, Воительница излечивала раковые заболевания, сочетая опыт народной медицины с официальной.
Дилогию «Подкарпатская Русь» составляют романы «Русиния» и «В центре Европы».«Особенно нравится мне язык», – так, в частности, отозвался великий русский писатель Василий Белов о романе Анатолия Санжаровского «Русиния», рассказывающем о жизни русинов у себя на Родине, в Подкарпатской Руси, а также в Канаде и США.Роман «В центре Европы» повествует о молодых русинах, строивших на своей земле в Подкарпатской Руси последний участок легендарного русского газопровода, по которому вот уже более 30 лет русский газ идёт из России в Европу, того самого газопровода, о котором сейчас гудит вся Европа.
В основу повести положен рассказ мальчика о том, как он в войну, в свои пять лет, ездил с мамой на последнее свидание с отцом, чья часть прибыла на передышку и пополнение в Батум. Вскоре после этой встречи отец погиб на фронте.
Цитата из Михаила Кузмина, вынесенная в заголовок, на первый взгляд совершенно неприложима к советской интимной культуре. Она как раз требовала чего-то большего, чем любовь, редуцируя само чувство к величине бесконечно малой. Соцреализм в классическом варианте свел любовный сюжет к минималистской схеме. Любовному сюжету в романе или фильме отводилась по преимуществу роль аккомпанирующая, а его типология разнообразием не отличалась.Томление страсти, иррациональность, эротика, все атрибуты «чувства нежного» практически отсутствовали в его советском варианте, так что зарубежные наблюдатели зачастую отказывались считать эту странную страсть любовью.
Фелипе Фернандес-Арместо — известный современный историк, преподаватель Университета Миннесоты, лауреат нескольких профессиональных премий и автор международных бестселлеров, среди которых особое место занимает фундаментальный труд «Цивилизации».Что такое цивилизация?Чем отличается «цивилизационный» подход к истории от «формационного»?И почему общества, не пытавшиеся изменить окружающий мир, а, напротив, подстраивавшиеся под его требования исключены официальной наукой из списка высокоразвитых цивилизаций?Кочевники африканских пустынь и островитяне Полинезии.Эскимосы и иннуиты Заполярья, индейцы Северной Америки и австралийские аборигены.Веками их считали в лучшем случае «благородными дикарями», а в худшем — полулюдьми, варварами, находящимися на самой низкой ступени развития.Но так ли это в реальности?Фелипе Фернандес-Арместо предлагает в своей потрясающей, вызвавшей множество споров и дискуссий книге совершенно новый и неожиданный взгляд на историю «низкоразвитых» обществ, стоящих, по его мнению, много выше обществ высокоразвитых.
Дворец рассматривается как топос культурного пространства, место локализации политической власти и в этом качестве – как художественная репрезентация сущности политического в культуре. Предложена историческая типология дворцов, в основу которой положен тип легитимации власти, составляющий область непосредственного смыслового контекста художественных форм. Это первый опыт исследования феномена дворца в его историко-культурной целостности. Книга адресована в первую очередь специалистам – культурологам, искусствоведам, историкам архитектуры, студентам художественных вузов, музейным работникам, поскольку предполагает, что читатель знаком с проблемой исторической типологии культуры, с основными этапами истории архитектуры, основными стилистическими характеристиками памятников, с формами научной рефлексии по их поводу.
В работе финской исследовательницы Кирсти Эконен рассматривается творчество пяти авторов-женщин символистского периода русской литературы: Зинаиды Гиппиус, Людмилы Вилькиной, Поликсены Соловьевой, Нины Петровской, Лидии Зиновьевой-Аннибал. В центре внимания — осмысление ими роли и места женщины-автора в символистской эстетике, различные пути преодоления господствующего маскулинного эстетического дискурса и способы конструирования собственного авторства.
Источник: "Памятники средневековой латинской литературы X–XII веков", издательство "Наука", Москва, 1972.
Доклад, прочитанный 6 сентября 1999 года в рамках XX Международного конгресса “Семья” (Москва).