Приобретут весь мир - [263]

С помощью своего дяди, которого знали цензоры, Ланни отправил две телеграммы. Одну отцу такого содержания: «Прибыл благополучно из Гонконга через Яньань с женой Лорел Крестон племянницей Реверди тчк. какие новости о яхте Ориоль отплывшей из Гонконга восьмого декабря всем привет ответ Отель Континенталь Куйбышев Ланни Бэдд». Другая была Чарльзу Т. Олстону в его гостинице в Вашингтоне: «Сбежал из Гонконга прибыл через Яньань телеграфируйте инструкции тчк. При вызове Вашингтон пожалуйста помогите проезд самого и жены писательницы Лорел Крестон попутчицы на яхте Ориоль тчк. яхта покинула Гонконг восьмого декабря сообщите о ней имеющиеся новости привет ответ Отель Континенталь Куйбышев Ланни Бэдд».

После этого мужу выдающегося автора не ничего не оставалось делать, как бродить и осматривать временную столицу Советского Союза на войне и принимать гостеприимство всех, кто хотел их пригласить. В течение многих лет Ланни Бэдд был известен в Нью-Йорке и Лондоне как мистер Ирма Барнс, а теперь он был мистером Мэри Морроу и ничуточки этому не возражал. Они ходили в своих запачканных и потёртых пальто из овчины, и все было в порядке, потому что все знали, что им негде достать новую одежду. Во всяком случае, их одежда была похожа на отличия военной службы. На улицах люди будут смотреть, а потом скажут: «Это, должно быть, Amerikansky, который путешествовал по Китаю! Чудесные люди эти Amerikansky! Как скоро они придут к нам на помощь?»

Ланни много раз читал, что русским людям не разрешалось разговаривать с иностранцами или что они боялись и редко приглашали их в свои дома. Он и Лорел не увидели этого, но поняли, что, возможно, это особый случай. Во-первых, они прибыли из Яньаня. Во-вторых, Ланни был племянником Джесса Блеклесса, а Лорел была антинацистской писательницей. Эти факты отличали их от людей, которым платили капиталистические газеты. Эти люди притворялись, что любят русских, принимали их гостеприимство, а затем, уехав, писали о них вещи, которые русские считали оскорбительными и часто откровенно придуманными.

Американская пара прошла по широким улицам этого речного порта, что во многом заставляло Ланни думать о приграничных городах американского Запада. Снег сгребли в сугробы, и не было ни времени, ни возможности, чтобы удалить его. В магазинах ничего не было видно, и длинные очереди ожидали, когда что-нибудь появится внутри. Люди были плохо одеты с признаками недоедания, но их нельзя было сравнивать с китайцами. То, что было доступно, справедливо распределялось, и не было черного рынка. Люди были спокойны, трезвы и дружелюбны. Они редко улыбались, но, с другой стороны, не проявляли никаких следов тревоги. Разумеется, фронт находился за тысячу с лишним километров, бомбёжки здесь не было. Но все получили известия с фронта из газет или из радио на заводах и в учреждениях. Они знали, что их зимнее наступление было остановлено немцами, и что их ждёт весной танковый прорыв, неминуемый, как весна.

X

Да, жители Куйбышева, Саратова и Сталинграда и других волжских городов имели достаточно оснований опасаться и беспокоиться, так они были устроены. Они родились в век войн и революций, и, кроме стариков, они никогда не знали времени, когда их страна не была в осаде. Иногда была только в идеологической, пропагандистской осаде, но всегда она предваряла политическое и военное нападение, и Советы всегда знали об этом. Мировой капитализм боролся с ними со времени их рождения и любым оружием в своем арсенале. Лорел была слишком молода, чтобы помнить об этих событиях, но Ланни был их свидетелем понаслышке, и даже до некоторой степени и в действительности.

Он рассказал ей, что из-за его знания французского языка он стал секретарем-переводчиком профессора Олстона на мирной конференции. Как он познакомился с Линкольном Стеффенсом, который был отправлен президентом Вильсоном в Россию и вернулся домой, чтобы сообщить: «Я видел будущее, и оно работает». Ланни и Стеффенс вместе водили полковника Хауса на встречу с Джессом Блэкслесом в его чердачной студии на Монмартре. И там они встретили трех представителей новорожденного революционного правительства. Именно там была запланирована конференция в Принкипо. Но она никогда не состоялась. Это показало Ланни Бэдда, как работает мировой капитализм, и как он был смертельно опасен делу обездоленных по всем мире. Теперь он смог понять то недоверие, которое испытывали советские люди, и оно заставляло их видеть в каждом незнакомце возможного шпиона и будущего предателя.

«Безумие Адольфа Гитлера на время сделало нас союзниками», — сказал он ей, — «но русским трудно понять, что это так, и их нельзя убедить в том, что это будет продолжаться. Когда эта война закончится, Америка по-прежнему будет капиталистической страной, самой могущественной в мире. Его богатый класс неизбежно станет врагом каждой коммунистической стране. Не потому, что он хочет им быть, а из-за экономических сил, которые на него действуют».

«Не забывай, что я прочитала том Ленина», — с улыбкой заметила Лорел. — «Мне известна теория экономического детерминизма».