Принцип Солнца - [233]

– Слезай немедленно и быстро одевайся; иначе дома получишь ремня! (Оля.)

– Принцессам нельзя ремня! Ты сама говорила! Дядь Дим, снимай меня с себя, с нашей мамой шутки плохи. Ты, мне хоть самоцветы-то покажи! (Аля.)

– Оль, можно я детям самоцветы покажу, ведь за тысячи километров вез? (Дима.)

“Он хочет показать детям самоцветы. Убила бы!” – Хорошо, смотрим самоцветы и едем домой. (Оля.)

– Ура! Ура! (Аля.)

Дмитрий открыл рюкзак и вытряхнул содержимое прямо на пол…

– Ничего себе, дядь Дим, красота какая! (Алеша.)

– Ух-ты! Я тоже хочу! (Аля.)

– Нравится? (Дима.)

– Вещь! (Алеша.)

– Каждый из присутствующих берет, сколько хочет – на память о нашей встрече. (Дима.)

“Этим мешком с самоцветами долбануть бы по твоей голове… на память о нашей встрече!” (Оля.)

– Оль, а это – тебе, – Дмитрий протянул ей веретено. – Это символ тибетской женщины.

“Интересно, хоть одна тибетская женщина ждала своего мужчину двенадцать лет?!” (Оля.)

– И это тоже тебе, – Дима достал из кармана рюкзака и высыпал ей в руки кучу украшений из бирюзы.

– Спасибо, – сказала Оля. – От неожиданности она уронила почти все свои подарки на пол, и они вместе с Дмитрием присели на корточки – собирать украшения.

Алешка протянул маме пакет.

– Спасибо, Алеш. И тебе, Дим, спасибо… (Оля.)

– Всегда, пожалуйста, – ответил Дима. – Мам, а ты зачем гитару в шкаф убираешь?

– Это Ольга сегодня пела, отец ей доставал. (Зин. Алекс.)

– А дай мне, – попросил Дима.

– Дядь Дим, ты тоже умеешь играть на гитаре? (Алеша.)

– Немного. Если мама ваша пять минут подождет, то я спою, – Дмитрий настраивал гитару.

– Мам, пусть дядя Дима споет? Я в кино видела, геологи так душевно поют! (Аля.)

Ольге хотелось и смеяться, и плакать одновременно. А Дмитрий прищурился, посмотрел на нее… Он, почему-то, когда смотрел, всегда прищуривался.

“Что это у тебя с глазами, адвокат, плохо видишь?” (Оля.)

“Все нормально у меня с глазами, просто ты светишься от счастья”. – Аль, а о чем сегодня мама пела? (Дмитрий.)

“Да что же это такое?! Он постоянно апеллирует к моим детям! Ты, используешь, запрещенные приемы, адвокат. Моешься голый при дочери!” (Оля.)

“Нет, это ты, дорогая, используешь запрещенные приемы. Ты хочешь уехать и увезти детей. Моих детей. А я имею право общаться с ними! Ты, между прочим, сама разрешила!” (Дима.)

– Да я не поняла, дядь Дим, о каком-то путнике, который заблудился, и никак не может найти дорогу домой. А ты о чем петь будешь? Сразу скажи, а то я опять не пойму… (Аля.)

– Я о любви, Аль; ты поймешь. (Дмитрий.)

* * *

Есть в этом городе места,

Что нас с тобою еще помнят.

Я никогда не перестану,

Их проезжая, вспоминать.

Есть в нашей юности года,

Когда я клялся только кровью,

Лишь их я назову любовью,

Все остальное – никогда.

Есть в памяти моей слова,

Тобой не сказанные дважды,

И остальное все неважно,

И ты во многом не права.

Твои хранящее тепло,

Есть в этих комнатах предметы,

Здесь даже тишина согрета,

Раскатом смеха твоего.

Звенело все в руках твоих,

Все эти чашки, ложки, блюдца,

Ах, только б мне не задохнуться,

В воспоминаниях своих.

И эти призраки во тьме,

Они так на тебя похожи…

И даже тапочки в прихожей,

Напоминают о тебе![182]

В прихожей воцарилась абсолютная тишина. Было слышно, как плачет бабушка Зина, уткнувшись в плечо деду, как тикают на кухне часы… Ольга была близка к обмороку, Дмитрий не сводил с нее глаз. Алешка смотрел на Альку, качал головой, строил рожицы и прикладывал палец к губам.

– Алеш, а чего ты мне рожицы строишь? Это же песня “про тапочки” – мамина! Откуда дядя Дима знает мамину песню?! (Аля.)

– Оль, можно я вас отвезу домой? – используя неопределенность момента, перешел в наступление Дмитрий.

– Здорово, дядь Дим, а у тебя – какая машина? – обрадовался Алешка.

– Тойота Прадо. (Дмитрий.)

– О, почти как у мамы! (Алеша.)

– Ты же из аэропорта на такси приехал, сынок? Ты же без машины? – пришла в себя Зинаида Алексеевна.

– Оль, так я на твоей, мог бы вас отвезти. (Дмитрий.)

Надо было что-то ответить, и Ольга ответила бы, если смогла.

– Мам, соглашайся, – теребил за рукав Алешка. – Дядя Дима ездит, наверняка, в два раза быстрее, и ты нервничать не будешь из-за того, что темно и скользко.

“Оль, ты молчишь, потому что, конечно, можно? Зачем я спрашиваю?” (Дима.)

– Спасибо большое, Дим, но мы сами как-нибудь доберемся, – наконец-то собралась с силами и ответила Ольга.

– Ну, мам, почему?! (Алеша.)

– Оленька, может, действительно, Дима вас отвезет? (Зин. Алекс.)

– Теть Зин, Дима устал, он сутки – в самолете; у него голова вон мокрая, а на улице мороз. (Ольга.)

– Дядя Дим, давай я тебе голову высушу; я знаю, где фен. Пошли быстрее в ванную! – Дмитрий с Алькой опять ушли в ванную, там смеялись и гудели феном, и через три минуты вышли уже с сухой головой.

– Ну, вот, голова сухая, мам… (Аля.)

– Дим, но, ты же наверняка пил спиртное? “Если ты пил, я тебя все-таки сегодня убью!” – Оля вскинула на него испуганные глаза.

“Дурак я пить, когда ты рядом такая, что у меня судороги по всему телу, и грудь у тебя пятого размера!” – Нет, Оль, я не пил! Я же почти не пью, я – буддист. (Дима.)

– Ну, хорошо, вы высушили голову; а как быть с тем, что дядь Дима устал? (Оля.)