Принцессы на обочине: Музыкальный подвал - [15]

Началось с мелочей. Куда-то задевался паспорт. Пропал. Нет. Андрей обыскал все мыслимые и немыслимые места — нет паспорта.

«Наверное, я оставил его там, — подумал он, но тут же вспомнил, что уже после того, как собрал все свои вещи и переехал в общежитие, получал по этому самому паспорту денежный перевод от отца. — Тогда на почте, — решил он. — Ну конечно, оставил на почте».

На почте паспорта не видели.

А тут снова пришел перевод от отца. Пришлось в канцелярии института делать доверенность на Антона, упрашивать секретаршу поверить ему на слово и поставить печать. Когда все уже было готово, Антон вдруг заболел.

А деньги нужны были, как всегда, и даже еще больше. Ирина уже начинала потихоньку раздражаться, что он каждый раз под всякими предлогами откладывал встречи.

Когда Антон наконец выздоровел, секретарша из канцелярии выманила у Андрея доверенность и разорвала ее на мелкие кусочки.

— Нет-нет, я не хочу впутываться в ваши дела. Принесете паспорт, тогда…

Андрей думал, что изобьет ее. К счастью, рядом был Антон и сумел его удержать.

Но теперь о деньгах на почте можно было забыть.

Он пошел в отделение милиции, заявил о пропаже. Но там отнеслись к этому весьма своеобразно — ему не поверили.

— Ищи лучше, парень, найдешь.

— Я обыскал уже все! Я хочу получить новый паспорт.

— По месту постоянной прописки. Ты же в Москве прописан временно.

По студенческому на почте денег не дали. Сумма была довольно значительная.

Андрей совсем отчаялся и решил позвонить Евгению Ивановичу. Это был, конечно, крайний шаг, но у Андрея не было другого выхода.

Телефон не отвечал две недели.

Самое печальное было то, что и стипендию Андрей теперь не получал. Зимнюю сессию он завалил. Было три тройки, а это значит — никакой стипендии.

То есть с деньгами — полный атас!

Он попытался было снова разгружать вагоны, но бригадир сказал, что больше его не возьмет. Видно, Козлец чего-то напел.

Тогда Андрей стал намекать Антону, что готов снова фарцевать. Антон даже руками замахал. Отец его никуда не уехал, более того, мать вернулась. Теперь они взялись за сына вместе.

У Антона дома вообще дела шли неважно. Отца вдруг сняли со всех должностей, мать отозвали из консульства в Будапеште. Антон ходил мрачный.

Андрею смутно припомнился разговор с Евгением Ивановичем, который сказал, что с Антоном водиться не стоит. Знал?..

Потом как-то враз стали выходить из строя вещи. Чемодан сломался еще тогда, когда он вез свои пожитки в общежитие. Рассыпался прямо на улице. Пришлось тащить его под мышкой.

Потом прохудились брюки. Единственные приличные брюки засветились сзади, замахрились и образовали дырочку. Сначала незаметную, а потом просто позорную.

Как-то он внимательно разглядел в зеркале свою красную куртку, единственную вещь, которой мог гордиться, и ахнул. Края ее протерлись, выглядывал белый синтепон, подкладка была такой грязной, что он даже с трудом вспомнил ее цвет.

Андрей решил ее постирать, но лучше бы он этого не делал. Куртка после стирки хоть и стала чище, но дыры были видны намного лучше, а самое главное — она потеряла свою форму. То ли он стирал ее неверно, то ли ее вообще нельзя было стирать — синтепон сбился на спине и образовал какой-то противный горб, от которого Андрей никак не мог избавиться. Люди на улице и в автобусе смотрели на него с жалостью.

Теперь этот кореец!

Когда Андрей поселился в общежитии, в одной комнате с ним жил веселый кубинец, которого Андрей видел только по большим праздникам. Кубинец целыми днями где-то пропадал. А когда появлялся, притаскивал с собой рому, закусок, веселую музыку на кассетах, хорошие сигареты…

Пропал кубинец, поехал проводить кубинскую дипломатию с советским дипломом в жизнь. И появился кореец. Никаких сигарет, никакой музыки, никакого рома. До трех учит словарь, с утра пыхтит, качает мускулы.

Впрочем, все это были даже не беды, а так, мелкие недоразумения по сравнению с самым главным. И этим главным были Наташа и Ирина.

То есть Андрей никогда не произносил, даже мысленно, эти имена рядом. Это были имена из разных жизней, из разных чувств…

Когда профессор Мартынов вдруг прервал его разговор с Ириной и тихим напряженным голосом сказал в трубку: — Пожалуйста, Андрей, сегодня же заберите свои вещи. Я так устрою, что Наташи не будет дома, — Андрей понял, что именно так и надо сделать. Секретов больше не было. И выкручиваться было бессмысленно. Кошка сделала свое дело.

Поначалу, в каком-то азарте самовлюбленности, он решил, что оно и к лучшему. Не хотите — не надо. Я уйду, потом сами будете плакать.

Но никто не плакал. Никто не просил.

Только этот придурочный рокер… Александр! Но и тогда Андрей сразу же понял, что Наташа его не посылала. Более того, она бы ужасно рассердилась, если бы узнала, что рокер приезжал к нему.

Что-то этот Александр все намекал на какие-то особые причины. Дескать, сам потом меня благодарить будешь. Что он имел в виду? Грозился? Не похоже. Заманивал? Но чем? Не получила же Наталья наследство. Да и получила бы, что из этого? Нет, там сквозило что-то другое. Может, рокер намекал — Наталья любит тебя? Не похоже. Любила бы, дала бы о себе знать. Хоть как-нибудь… Так ничего Андрей и не придумал.