Принцессы на обочине: Дворец на двоих - [12]

Остальные послушно пошли за ней, подбадривая себя шуточками, боевыми кличами, свистом, прыжками и всякими прочими бессмысленными действиями, прущими из молодых и бесшабашных тел.

А погода! Какой же солнечный день! Какой синий и свежий! Они всегда в это время сидят в классах, и солнце светит зря. Да ради одного этого можно было прогулять уроки.

На острове, конечно, первым делом решили развести костер, пацаны стали собирать хворост, а девчонки устраивать «стол». Потом эту затею бросили и пошли купаться.

Барахтались в воде до посинения. Верная Наташина подруга Машка чуть не утонула, потому что на нее в воде выплыл огромный уж. Машка перепугалась, уж, видно, тоже, и они никак не могли отвязаться друг от друга. С перепугу Машка заплыла так далеко, что обратно плыть у нее не было сил. Она стала звать на помощь, но все решили, что она дурит, и просто ржали. Пока наконец Машка не стала как-то странно нырять.

Симонов спас ее в два счета.

Потом решили, что пришла пора обедать. Стали доставать из сумок свои продукты. Все это было собрано в сумки тайно от родителей. У всех были бутерброды и помидоры. Только Машка зачем-то взяла гречневую кашу в кастрюльке, но каша рассыпалась.

Правда, Андрей Багин принес не бутерброды, а целую палку сервелата, кусок ветчины и несколько банок болгарского салата.

А еще он вдруг достал из сумки две бутылки вина.

— Ну, ты даешь! — сказал классный поэт Вадька, не зная, осудить или похвалить Андрея.

— Ничего, по грамму. Чисто символически, — сказал Андрей.

После обеда снова купались и дурачились, но уже немного подустали упиваться собственной смелостью и свободой, поэтому компания распалась окончательно. Пацаны пошли охотиться на ужей, которые обидели Машку, девчонки тихо сплетничали в кружочке. Андрей и Сильва куда-то пропали. Машка и ее верные оруженосцы Симонов и Шубенков играли в «дурака», Вадик читал Наташке свои новые стихи про амазонку с русыми косами, прозрачно намекая на саму Наташку.

Вадик писал неплохие стихи, немного подражая Маяковскому. Он всегда сам делал стенгазеты, устраивал кавээны и «голубые огоньки», мать Наташи считала его лучшим своим учеником и вполне серьезно была уверена, что Вадик станет поэтом или писателем. Она часто в классе вслух зачитывала его сочинения на вольную тему и говорила:

— Оценка — пять, три. Пять за литературу, три за грамотность. Я бы поставила два за грамотность, но ты потом напишешь в своих мемуарах, что в школе тебя травили.

Вадик обожал Наташину мать, мог подолгу разговаривать с ней и даже спорить о Есенине, любимом своем Маяковском, о Пушкине, Лермонтове и даже о Мандельштаме, которого уже успел где-то прочитать.

Наташка относилась к Вадику точно так же, как мать — она считала его талантливым парнем, но с какого-то времени Вадик, всегда бывший под рукой, стал ее не то чтобы раздражать, нет, но как-то утомлять, что ли. Его послушание было слишком явным и даже навязчивым. Впрочем, Вадик тут же почувствовал ее настроение и написал стихи о беззащитности влюбленного. Они были такими грустными, что Наташка устыдилась своего высокомерия.

Ей было немного обидно, что их протест против несправедливости превратился в банальный пикник, что энтузиазм единения куда-то испарился и все даже забыли причину, по которой они сегодня оказались здесь. А ведь причина была — о-го-го! Вряд ли во всей стране найдется класс, который бы вот так дружно взял и забастовал! От этой мысли у Наташи захватывало дыхание, но ее уже начинал тревожить завтрашний день, когда начнется разбирательство. А то, что оно начнется, Наташа не сомневалась. Наверное, даже приедет кто-нибудь из гороно. Вызовут родителей, устроят собрание, Наташу накажут. Остальным тоже всыпят. Будет и тяжелый разговор с мамой, и требование просить прощения у математички. И тут, Наташа уверена, тут класс совсем развалится. Большинство начнет каяться, всю вину валить на Наташу…

Время шло, и настроение у ребят становилось все более мрачным и даже агрессивным.

Кто-то никак не мог найти своего полотенца и злился на других, кто-то накануне сгорел на солнце и мазался сливочным маслом, а другие над ним издевались. Всем вдруг захотелось домой. Наташу стали как-то сторониться. И она поняла, что ее темные предвидения начинают сбываться уже сегодня.

Словом, несколько пацанов и девчонок на плоту перебрались на другой остров и на пароме отправились домой.

Но Наташа, конечно, Вадик, Симонов, Шубенков, Андрей, Машка, Сильва и еще две девчонки-подружки остались.

Андрей снова залез в свою волшебную сумку и достал еще две бутылки вина.

— Ну, за самых стойких, — сказал он.

Вино было кислое и Наташе не очень понравилось. Первый раз она вообще не стала пить, но теперь почему-то решилась. Андрей налил ей в небольшой пластмассовый стакан, и она выпила. И сразу же ей стало как-то легко и весело. И даже когда Андрей предложил сыграть в бутылочку, Наташа, ненавидевшая эту игру, тоже вдруг согласилась.

— Только целоваться по-настоящему, — решил Андрей.

— Нет, я не буду целоваться, — сказала Машка, которая ко всем играм относилась серьезно.

— Да ничего страшного, будем уходить в кусты, — внес предложение Шубенков. — А там уж как договоришься с партнэром!