Принцесса Шиповничек - [35]

– Ну конечно, – задумчиво согласилась Гемма, глядя куда-то мимо колеса обозрения, – ни капельки не глупая.

– Тогда зачем ты говоришь «мешали»? – не отставала Бекка.

Гемма не ответила. Просто потянула внучку вперед, к ожидающей их кабинке. Покачиваясь, они поплыли вверх. Предвкушение чуда, перемешанное со страхом, – и сказка была забыта.

– Ой, Гемма, смотри – небо! – закричала Бекка.

Глава 24

Они молча сидели в гостиничном холле, пили кофе и ждали Йозефа Потоцкого.

Бекка вспоминала обратную дорогу из Хелмно. Сначала с реки Нарев пополз серый туман, потом небо затянули облака и начался мелкий моросящий дождь. Осматривать город под дождем не хотелось, поэтому они просто остались в гостинице, коротая время за чтением. Бекка читала книгу по истории Польши и неожиданно наткнулась на фамилию Потоцкий. Оказывается, эта аристократическая семья с юга Польши была известна еще с тринадцатого века.

– Как думаешь, наш Йозеф Потоцкий тоже королевского происхождения? – спросила она у Магды.

В тишине комнаты собственный голос показался Бекке слишком громким.

– У нас больше нет аристократии, – засмеялась Магда. – Кто угодно может переиначить или изменить свою фамилию. Тебе повсюду мерещатся принцы и замки.

– А тот schloss… – начала Бекка.

– Ну, если это и есть замок твоей бабушки, то она не из богатой семьи.

Повисла долгая пауза.

– Ты тоже считаешь меня дурой? – спросила, наконец, Бекка. – Сестры думают, что я совсем помешалась с этими поисками.

– Интересоваться своим прошлым совсем не глупо, – отозвалась Магда. – Глупо жить в прошлом, как делают многие аристократы. Пойдем ужинать.

Обеим было не до еды, они просто поковырялись в тарелках. Правда пирожное Бекка съела с удовольствием. А теперь они сидели в холле и потягивали кофе. Ожидание казалось бесконечным.

– Сколько времени? – в который уже раз спросила Бекка.

– Он обещал прийти в восемь, а сейчас только полдевятого. Прошлое ждет уже пятьдесят лет. Часом больше, часом меньше… Что-то я заговорила прямо как тетушка, а ведь я моложе тебя.

Бекка улыбнулась.

– Ты права, Магда. Я веду себя просто как клуша.

– Что такое «клуша»?

– Клуша, дурочка, балда, loca…

– А, балда я знаю! У меня был парень из Америки. Он стучал себя по лбу, вот так, – Магда показала, – и говорил: «Ну и балда». Значит, балда это клуша. А дурачека?

– Дурочка.

– Люблю учить новые слова! А что значит «лока»…?

– Это по-испански, а не по-английски. Не бери в голову.

– Клуша, я запомню. – Магда постучала пальцами по лбу. – Ну и клуша!

Обе громко расхохотались.

– Приятно услышать смех в такой вечер.

Голос был ровный, чуть-чуть слишком высокий – наверно, от возраста, речь правильная, произношение скорее британское, чем американское. Казалось, он слегка посмеивается над собой.

– Это вы – две молодые особы, которые ищут Йозефа Потоцкого?

Высокий, худой старик шагнул в круг света от лампы, стоящей на их столике. Прямой нос, большой подвижный рот, неожиданно четко очерченная линия губ, что-то восточное в выступающих скулах. Старик опирался на трость с серебряным набалдашником. Возраст выдавали лишь руки, испещренные пятнышками, но пальцы, сжимающие трость, казались сильными.

– Да! – сказали девушки хором, и Магда поспешила их представить.

Он сел в свободное кресло и легким взмахом руки подозвал официанта. Свежий кофе появился незамедлительно, так что стало понятно – в гостинице «Брда» этот старик хорошо известен.

– Вы интересуетесь Хелмно? – спросил он.

Название прозвучало почти как ругательство. Как бранное слово, смысл которого уже стерся от частого употребления.

– Да! – Бекка подалась вперед. – То есть я интересуюсь. Понимаете, моя бабушка, возможно, родом оттуда.

– Она еврейка? – спросил Потоцкий. – Я ничего не имею в виду, просто хочу знать.

– Да, еврейка.

– Тогда она не могла приехать в Америку из Хелмно. – Он произнес эти слова совсем буднично, и от этого они прозвучали еще страшнее.

– Позвольте, я расскажу вам то, что знаю о ней, – попросила Бекка.

– Пожалуйста, продолжайте.

Потоцкий пригубил кофе, поставил чашку и откинулся в кресле, так что его лицо оказалось в тени.

Бекка торопливо рассказала о смерти Геммы, о найденных документах на имя Гитл Мандельштейн, об одном-единственном слове Кульмхоф, которое и привело ее в Польшу.

– А еще у меня есть фотографии бабушки, снятые в лагере для беженцев в Форте Освего. И другие вещи.

– Позвольте взглянуть. – Голос Потоцкого вдруг сорвался, будто ему стало трудно говорить.

Бекка подумала, что ему давно надоело выслушивать одну и ту же историю: мало ли кто разыскивает родственников.

Потоцкий потянулся за фотографиями. Его рука слегка дрожала, возраст все-таки.

Бекка достала из папки одну фотографию и подала ему через стол.

– Ребенок на снимке – это моя мама. Снято в 1945 году, так тут написано. Вот и все, что я знаю.

Он снова откинулся назад. Теперь Бекка не могла видеть его лица, только руку, держащую снимок. Она ждала хоть какой-нибудь реакции. Ни слова. Лишь странные тихие всхлипы. Плачет? Этого она не ожидала.

Магда вскочила со стула, бросилась к нему и быстро-быстро заговорила по-польски. Потом подозвала официанта и попросила принести стакан воды и салфетку.