Принцесса-невеста - [110]

Дрожит, трясет.

И Уэстли, понимая, что в текущих обстоятельствах у них почти нет шансов выжить, вскричал:

– Ну скажи мне!

Феззик плотнее обхватил голову руками.

Тогда Уэстли закричал громче прежнего:

– Ничего нет хуже морских чудищ. Чего ты так боишься?

Феззик поднял здоровую свою башку и умудрился поглядеть им в глаза.

– Что вода в нос попадет, – прошептал он. – Ненавижу. – И опять закрыл голову руками.

Шлюпка уже распадалась. В последний миг они уцепились за обломки, и Уэстли сказал:

– Я слишком слаб для такого дела – Иньиго, давай ты, – а Иньиго сказал:

– Я испанец, не стану я мужику нос зажимать, – а Лютик отнюдь не в последний раз услышала свой голос:

– Мужчины… – и, когда их подхватил водоворот, обеими ладонями зажала Феззику нос.

Водоворот с первой минуты знал, что в итоге они достанутся ему, – за многие века он не проиграл ни одной битвы, с тех самых пор, как некий солдатик, возвращаясь из крестового похода, застал водоворот в замечательно умиротворенном состоянии, почти ухитрился проскользнуть, но в считаных футах от берега лишился сил, рухнул навзничь, и уж тогда водоворот не зевал, припрятал солдатика на дне, продержал его, сколько никого никогда не держал, и отпустил дрейфовать в акульем направлении.

Акулы подстерегали и сегодня – вот свезло-то, аж четверых порвем; они плавали у кромки водоворота, наблюдая, как погружаются в воду тела. Феззик не сопротивлялся, и пальцем не шевельнул, пока Лютик не взялась покрепче. Водоворот потянул их вниз, все быстрее и быстрее, на самое дно, а Феззик не противился, надеясь, что остальные смогут задержать дыхание, как им еще не доводилось, и вскоре нащупал морское дно. Тут было неглубоко, водовороты глубину не любят, и великанское тело Феззика свернулось пружиной, и он оттолкнулся могучими ногами с такой силой, какой прежде в них не бывало. И едва тело его устремилось курсом на поверхность, он заработал руками, неутомимыми своими ручищами, замолотил ими так свирепо, что водоворот даже растерялся, и водоворот сражался как мог – заревел громче, закрутился быстрее, – но руки не замирали, ничто их не останавливало, и цепи были крепки, и остальные лишились чувств посреди этой битвы, однако Феззик, вынырнув у дальней кромки водоворота, понял, что Иньиго со своим стихом не ошибся, нынче Феззик и впрямь герой…

По-прежнему скованные, они очутились на берегу острова Одного Дерева и неподвижно пролежали там два дня, полумертвые от ран, и пыток, и изнеможения. Затем разъединили цепи и, держась вместе, принялись исследовать свой новый дом.

* * *

Снова, как вы догадались, я, и вы уж простите, но незачем вам читать десять страниц про флору. (Древомания Моргенштерна снова забивает гол. Суть в том, что Одно Дерево – это у него практически Эдем, и весь Флорин был бы таков, не руби люди что попало.) Наша четверка постепенно набирается сил. Лютик всех выхаживает, Феззик добывает пропитание, стряпает и чистит рыбу – главный элемент их рациона. (В один прекрасный день Лютику особо нечем заняться, и она преподносит Феззику подарок – бельевую прищепку для носа. Ну, Феззик без ума от счастья. Прищепка подходит в самый раз, Феззик с ней не расстается и т. д. и т. п. и, таким образом экипированный, становится грозой округи, везде плавает, сражается с акулами и спрутами-сосальщиками – по вкусу как курица; вероятно, самые брезгливые из вас будут рады этим сведениям – и таскает дневной улов к ужину.) Короче, в конце этого фрагмента светит луна, прекрасная ночь, крайне романтично и все такое. Иньиго и Феззик дремлют в палатках, Лютик и Уэстли сидят у мерцающего костра.

* * *

– Знаешь, мы ведь только целовались, – сказала Лютик, глядя на угли.

– Конечно, – ответил Уэстли.

Не получив ожидаемого ответа, Лютик попробовала снова:

– На нашу долю выпало немало приключений, никто не спорит. И настоящая любовь… должно быть, нет на свете созданий благословеннее нас.

– Мы, несомненно, всех благословеннее, – согласился Уэстли.

– Но, – с напускным легкомыслием продолжала Лютик, – ослепительно непреложный факт по-прежнему гласит, что мы только целовались.

– А что еще надо? – спросил Уэстли. Он коснулся губами ее щеки, вздохнул. – Больше ничего и быть не может.

Это с его стороны было не вполне искренне – все-таки он несколько лет числился Королем Морей, и, ну, в общем, всякое случалось.

– Глупый мальчишка, – с улыбкой сказала она. – Моих познаний хватит на нас обоих. Иначе было бы странно – в Королевской школе была куча уроков по занятиям любовью. – На уроки она ходила, но Хампердинк велел преподавателям ничему ее не учить, и сейчас Лютик, хоть и улыбалась, была в ужасе.

– Я с нетерпением жду твоих наставлений.

Она взглянула в его прекрасное лицо. И подумала: больше всего на свете я хочу, чтобы все прошло так же, как в сердце моем. Но вдруг мне грозит неудача? Вдруг я из тех, кто говорит много, а делает мало, и в конце концов он устанет от меня, бросит меня?

– Я столько всего знаю – непонятно, с чего лучше начать. Если ты за мной не успеваешь, подними руку.

Он подождал, затем прочел беспомощность в ее глазах и понял, что никогда не любил ее так сильно и глубоко.