Принцесса на бобах - [4]

Килобайтники

Термин «килобайтная проза» пока недостаточно укоренился в среде нынешних писателей-фантастов, однако это вопрос времени. В условиях, когда типографские машины работают без остановки, выигрывает тот, кто умеет выбивать из Савраски-Музы по килобайту (1024 печатных знака) в час. «Килобайтников» пестуют «АСТ» и «ЭКСМО». Лидерами по праву считаются Сергей Лукьяненко, Ник Перумов и Василий Головачев.

Из всех минотавров серии «Звездный лабиринт» («АСТ») Лукьяненко — наиболее способный, а две его наиболее популярные книги напоминают качественный коньяк. Если не букетом или ароматом, так хоть обилием звездочек на обложке: и в названии серии, и в названиях романов («Звезды — холодные игрушки», «Звездная тень»). Первый том дилогии о приключениях российского астронавта Петра Хрумова, которому приходится спасать Землю (слабенькую по части боевых технологий) от более сильных и менее закомплексованных по части этики космических рас, написан лихо. А первые две трети книги и вовсе читаются на одном дыхании. Фантаст ставит по-своему изящный эксперимент, вписывая грядущие достижения космонавтики в нашу родную действительность конца 90-х: «Межзвездные полеты, чужие цивилизации стали реальностью. И — ничего не изменилось. Те же раздолбанные шоссе, по которым ползут «КамАЗы» и «Жигули», те же мыльные оперы по телевидению…» Впрочем, ко второму тому действие выдыхается (это присуще всем «килобайтникам»), и НФ превращается в остросюжетный боевик, разбавленный выпадами в адрес любимца тинейджеров 60—70-х Владислава Крапивина. Почему-то борьба с Крапивиным (в скрытой или открытой форме) кочует по всем книгам Лукьяненко: вероятно, это возмездие основателю «Каравеллы» за былой романтизм.

Еще один очень известный роман Лукьяненко «Геном» создан в жанре научно-фантастического детектива и вызывает в памяти сюжет фильма «Мертвый сезон». В 1968 году, когда родился романист, фильм как раз вышел на киноэкраны. Там под конец нацистский гад доктор Хасс, уверенный в безнаказанности, рассказывал актеру Савушкину о перспективах открытого газа Эр-Эйч, воздействующего на геном. По Хассу, в будущем человечество должно вступить в эпоху специализации, заданной генетически: человек-ткач, человек-пекарь, человек-солдат…

И, главное, все счастливы.

Из старикашки Хасса все-таки в финале вышибали мозги, а его портфельчик с формулой Эр-Эйч уволакивала советская разведка. Лукьяненко в романе «Геном» не оговаривает, что ученые грядущего позаимствовали разработки из портфеля Хасса, но итоги как-то подозрительно совпадают. В будущем, описанном автором «Генома», земляне поделены на две категории. Одни граждане остались со своим набором генов, и этих несчастных называют «натуралами». (Выбирая термин, знал ли Сергей Лукьяненко, что сегодня этим словечком именуют людей традиционной сексуальной ориентации? Видимо, нет, иначе бы не сделал единственного в романе «натурала» геем). Другие граждане («спецы») изначально заполучили профсвойства. Нпример, Сашу Романова (главного героя) — сделали пилотом: он умеет водить звездолет и просыпаться минута в минуту, как Штирлиц. А Ким Охара — главную героиню — сделали бойцом-агентом, она с рождения умеет драться, как Чак Норрис, помноженный на Синтию Ротрок. А Питер Ка Вальк (появляется к концу) родился сыщиком: в нем запрограммированы дедукция и игра на скрипке.

Факт появления сыщика обусловлен сюжетом. Космическая опера, разверстанная на две части романа из трех, оказывается всего лишь фантастически затянутой преамбулой к детективу а-ля Агата Кристи. Есть убийство, узкий круг подозреваемых, есть мотивы у каждого и гадский для человечества итог, если злодея не найдут… Беда в том, что сыск с пометкой «НФ» — это оксюморон, сладкая соль. Генетика, продажная девка империализма, обессмыслила придуманный Лукьяненко детектив. Вся дедукция стоит копейку, так как по сюжету генетически можно создать любую личину для супершпиона-мутанта. В мерзавцы автор может произвести каждого: колокол прозвонит по тому, кого автору не жалко прибить под занавес. «Подумаешь, геном Ньютона!» — говорил в таких случаях бессердечный Коровьев…

«Валовый» подход издательств превратил в халтурщиков даже честных ремесленников. Николай Даниилович (Ник) Перумов, спец в жанре fantasy, известный грамотными сиквелами Толкиена, свой недавний роман «Алмазный меч, деревянный меч» буквально сляпал на скорую руку — из кельтских мифов, картинок древнеримской истории и истории европейского средневековья, обломков разнообразных американских fantasy, Булгакова и Томаса Мэлори, «Спартака» и справочника «Холодное оружие средневековья». Гномы, тролли, орки, колдуны, священники, исповедующие культ Спасителя, римские легионеры, маги (включая Мерлина), бродячие циркачи, император со свитой… — все это обильно полито кетчупом и смешано в горячечном воображении автора. Герои книги, оставаясь орками или гномами, имперскими стрелками или магами, довольно бойко изъясняются на жаргоне «митьков» («дык», «тудыть-растудыть»), используют современные армейские хохмочки («здесь вам не тут», «поставить на уши»), перемежают благородное обращение «экселенц» (так, между прочим, в книге именуют патриарха) с панибратским «паря». Более же всего перумовская нечисть обожает высокопарную тарабарщину, где каждое слово обязательно требует себе заглавной буквы («Невозможно убить Пустоту, Ничто, Отсутствие Сущего»). Впрочем, не эта чудовищная эклектика — главный недостаток романа. И даже не обилие безвкусных сцен насилия, когда персонажей лишают жизни разнообразными способами (счет трупам в книге ведется на сотни). В одном из недавних газетных интервью Перумов гордо признался: «Я — антихристианин». Разумеется, вера есть интимное дело каждого и писателям-фантастам не возбраняется поклоняться кому угодно, хотя бы и антихристу (у нас, слава Аллаху, свобода совести). Однако прискорбно, когда религиозно-этические установки создателя fantasy вступают в противоречие с законами жанра. Ибо fantasy — та же сказка: в финале добро обязано победить зло. У Перумова это невозможно в принципе. Моральный релятивизм автора уничтожил грань между добром и злом. Едва ли не все главные герои книги — убийцы (нередко и детоубийцы), а потому сочувствия не вызывают, при всем желании фантаста. Следить за приключениями омерзительных существ, проливающих реки крови (в том числе и своей), тошно и тоскливо. Никого из них не жаль. Победы никому из них желать не хочется. Если в финале они пожрут друг друга, мы не заплачем.