Принцесса на бобах - [2]

Ольга Ларионова, некогда известная как автор лирической фантастики (то есть произведений с преобладанием трепетных семейно-бытовых коллизий), еще десять лет назад решила соединить свои навыки с жанром «космической оперы». Была сочинена повесть «Чакра Кентавра», в основе которой оказались семейно-брачные отношения земного космонавта Юрия Брагина и принцессы Сэнии, представительницы немыслимо далекого от нас Джаспера. Счастливую идиллию то и дело пытались разрушить коварные крэги (разумные птицы), ибо традиционно делали свой маленький бизнес на несчастьях homo sapiens… Роман Ларионовой «Евангелие от крэга» — уже третья книга цикла о землянах, джасперианцах и птичках-крэгах, упорно продолжающих гадить гуманоидам. За прошедшее десятилетие сынок Юрия и Сэнии подрос (хотя ненамного — ввиду парадокса Эйнштейна), зато ареал вредительства пернатых подлецов значительно вырос; отныне они распространили свое тлетворное влияние еще на несколько планет, включая и Землю. (В скучные подробности противостояния рожденных ползать и тех, кто создан природой исключительно для полета, автор теперь старается не вдаваться.) Увы, давняя лирическая закваска писательницы Ларионовой дурно повлияла на сюжет новой книги: вместо того, чтобы всерьез схлестнуться с птичками, герои и героини всю первую часть романа выясняют отношения и по-броуновски перемещаются с места на место.

Как и Ларионова, Булычев сделал ставку на ностальгию и инерцию: те, кому сейчас за тридцать, помнят Алису Селезневу, для них имя писателя — знакомый брэнд. Однако тиражированием вечно юной, как консервированная курица, Алисы фантаст не ограничивается. Характерным примером творчества нынешнего Булычева является его цикл «Театр теней» (начатый романами «Вид на битву с высоты» и «Старый год»). Наш фантаст решил создать российский вариант «Секретных материалов», противопоставив импортному Фоксу Малдеру россиянина Гарика Гагарина. Если герои заокеанского сериала, обладая мандатами ФБР (а значит, и правом произносить ритуальную фразу «Мы работаем на правительство»), все-таки докапывались до сенсаций в одиночку и лишь потом тревожили руководство, то главные булычевские персонажи имеют принципиально иной статус. На охоту за тайнами они выходят в качестве штатных сотрудников государственного Института Экспертизы и при полной поддержке оного.

Разница в статусе главных героев предопределяет и различие фабул. Телевизионные Скалли и Малдер доблестно выискивали невероятные секреты, спрятанные за семью печатями, но в конце концов регулярно разбивали лбы о государственные препоны — высокие чины из ФБР и Пентагона ставили крест на их усилиях. Нашему Гарику с коллегами, напротив, компетентные органы и вышестоящие инстанции помогают всем, чем только можно (в первом же романе высокопоставленный милицейский «дядя Миша» лично благословлял Гарика на совершение опасных подвигов). Что касается неизбежных «плохих парней», то мешают нашим героям заурядные криминальные типы, которые наживаются на случайно обнаруженных чудесах (типа «дверки» в иное измерение) и которых нетрудно утихомирить либо при помощи УК, либо при посредстве АКМ. Разумеется, словосочетание «новый Кир Булычев», возникшее на зеленых обложках романов, не вполне точно. Булычев-то здесь как раз прежний, хорошо знакомый. Во первых строках «Вида на битву с высоты» грамотный читатель быстро распознает двадцатилетней давности рассказ «Выбор», грубо перелицованный автором в соответствии с теперешний политэкономическими реалиями (исчезли СССР и очереди за растворимым кофе; появились зарубежное баночное пиво и старички-демонстранты с антиправительственными лозунгами). В свою очередь, книга «Старый год» являет собой повесть «Мир без времени», разросшуюся до размеров романа. Памятуя о большом авторском запасе повестей и рассказов 60—80-х годов, легко представить себе дальнейший механизм возникновения на свет и остальных книг цикла…

Вымя учеников

Пока одни мэтры сами перешли на «новоделы», достижения лучших мастеров НФ той поры — А. и Б. Стругацких — стараются принизить их ученики. Отчасти ради амбиций, отчасти с целью коммерции. Пример тому — питерско-московский проект «Время учеников». Кратко напомним его историю. Пять лет назад редактор Андрей Чертков родил любопытную идею. Мир писателей-фантастов братьев Стругацких, утверждал Чертков, настолько детально прописан, что сделался уже почти реальным обжитым уголком Вселенной. И раз так, было бы глупо не пустить в этот уголок посторонних жильцов — благо места хватит на всех. Московским, петербургским и провинциальным писателям-фантастам было предложено соблазнительное начинание: попробовать свои силы «на чужой территории», сочинив тексты a la Стругацкие (либо продолжения известных вещей, либо вариации на какую-нибудь из знакомых тем, с привлечением готовых персонажей). Так появились «Время учеников» (1996) и «Время учеников—2» (1998). В конце столетия не заставила себя ждать и третья по счету книга… О двух первых томах в свое время было уже говорено — в том числе и автором этих строк. Если оставить за скобками веселую повесть красноярца Михаила Успенского «Змеиное молоко», вполне «игровую» статью саратовца Вадима Казакова «Полет над гнездом лягушки», мы обнаруживаем в остатке плохие сочинения двух разновидностей. Либо — простые графоманские попытки имитации стиля мэтров. Либо — еще более досадные попытки надрывной полемики с повестями мэтров, в сочетании с нешуточной (и оттого особенно тяжкой) серьезностью полемистов. В итоге почти все, желавшие поспорить с мэтрами на их территории, продемонстрировали свое фиаско. А что в третьей книге? И там присутствует та же неприятная тенденция, что и в первых двух. Авторы вновь клянутся в верности «духу Стругацких», уснащая свои сочинения бесконечными именами и реалиями из книг классиков-фантастов (иногда этого всего — явный перебор, как в повести Александра Щеголева «Пик Жилина»). Но одновременно их не оставляет желание вновь потягаться с мэтрами и объяснить им, неразумным, как нужно было строить сюжет. (Скажем, Владимир Васильев в рассказе «Перестарки» торжественно устраняет «несправедливость» из «Полдня, ХХII века» и организует happy end.) Уже знакомое по первым двум сборникам стремление вывернуть наизнанку («массаракш!») миры Стругацких, продемонстрировать граду и миру гадкое нутро некогда положительных героев рождает на свет, к примеру, «Посетителя музея» Александра Хакимова (совестливый охотник из «Возвращения» превращен к безжалостного убийцу-ксенофоба) или «Позолоченный шар» Никиты Филатова, где романтичного юношу Арчи Барбриджа из «Пикника на обочине» сделали хладнокровным садистом.