Принцесса Иляна - [122]

* * *

Илона проснулась посреди ночи оттого, что ребёнок в колыбельке заворочался и захныкал. И всё же первой к нему встала служанка, которая ночевала в одной комнате с госпожой.

— Что там? — спросила Илона, отрывая голову от подушки.

— Мокрый, — ответила служанка, вынимая Михню из колыбели, чтобы перепеленать.

Он заплакал громче и не перестал даже тогда, когда мокрая пелёнка сменилась сухой, поэтому Илона вылезла из кровати, чтобы самой его укачивать:

— Ну, что ты, моя крошечка? Что ты плачешь? — ласково спрашивала она, держа сына на руках, а затем поцеловала в лоб, проверяя, не горячий ли.

— Может, отнести его кормилице? — с трудом подавляя зевоту, спросила служанка.

— Нет. С прошлого раза прошло мало времени. А то перекормим, — ответила госпожа, потому что за окнами было ещё очень темно, и значит, короткая летняя ночь едва ли дошла до середины. Если б забрезжил рассвет, Илона могла бы согласиться, что надо разбудить и кормилицу, но сейчас велела служанке погасить свечу и продолжать спать:

— Я сама его покачаю.

Михня, по счастью, капризничал не более получаса, а затем уснул, после чего мать аккуратно положила его в колыбель и вернулась к своей постели, но спать уже не могла. Некоторое время она молча сидела на краю кровати, задумчиво глядя то на колыбельку, едва видную в сумерках, то на тёмное пятно двери, видной на фоне светлых стен спальни.

Наконец Илона накинула халат и босиком, чтобы не стучать деревянными подошвами домашних шлёпанцев, вышла в коридор, а там, несмотря на темноту, довольно быстро нашла требуемую дверь — в мужнину спальню.

Как и ожидалось, было не заперто, а в спальне Влада в отличие от спальни Илоны, слуги не ночевали, поэтому казалось возможным прийти к нему без предупреждения.

Муж спал крепко. Его не разбудил звук открывающейся двери, которую у Илоны не получилось открыть бесшумно. И шорох шагов по полу, застеленному коврами, тоже не разбудил спящего Влада. А может, он только делал вид, что спит? Как тогда, во дворце минувшим ноябрём, когда ему пришлось ночевать в одной комнате с беременной супругой...

Стараясь в потёмках ни на что не наткнуться, Илона остановилась с той стороны кровати, куда было обращено лицо мужа, и, наклонившись, тихо позвала:

— Вла-ад.

Его голос был хриплым, как будто и впрямь спросонья:

— Что? Это ты? Что случилось?

— Ничего не случилось, — ответила Илона, присев на край кровати и погладив мужа по плечу. — Ничего кроме того, что я хочу побыть с тобой. Можно?

— Зачем? — спросил муж.

— Ну... как тебе сказать... — ответила жена, теперь погладив его по голове. Илона сознавала, что кокетничать у неё не получается, но всё равно продолжала своё: — Помнишь, когда-то давно ты говорил, что я в постели холодна, а я отвечала, что веду себя как положено католичке? Так вот я подумала, что вела себя чересчур холодно даже для католички, а теперь мне бы хотелось стать другой.

Влад сел на постели, стараясь стряхнуть с себя сон:

— Мы уже говорили об этом прежде. Тебе рано снова беременеть. Ты поступаешь безрассудно, но этому безрассудству я не буду потакать. Возвращайся к себе.

Илона вздохнула, но по-прежнему оставалась сидеть на краю его постели:

— Разумеется, я хотела бы, чтобы у меня были ещё дети, но сейчас я гораздо больше желаю, чтобы у меня был муж. Влад... — теперь она провела ладонью по его щеке. Горячая шершавая щека. И ничуть не колючая.

Супруг, мягко сжав запястье супруги, отстранил её руку от своего лица:

— Не нужно.

— Но почему? Если ты скоро уедешь, то, может, мы хоть напоследок...

— Иди к себе, — твёрдо повторил он. — Дорогу найдёшь или тебя проводить?

— Найду, не беспокойся, — обиженно ответила Илона, поднялась на ноги и пошла к выходу.

Ух, как же она злилась в эти мгновения! Ей было известно, что в мужниной спальне где-то на столике стоит кувшин, полный воды, чтобы утром умыться... Так вот Илоне вдруг страшно захотелось схватить этот кувшин и плеснуть водой со всего размаху на своего супруга, который снова улёгся спать! А пока он будет соображать, что случилось, и убирать мокрые пряди волос, прилипших к лицу, можно схватить полотенце, которое лежит там же, рядом с кувшином, и огреть несколько раз. «Думаешь, я не знаю, почему ты спать хочешь!? — воскликнула бы Илона. — Если по девкам ходить, так и супруга не нужна! Конечно! Все силы на них потратил! Изверг! Сколько ты ещё будешь мучить меня!? Супружеский долг, между прочим, это не только долг жены перед мужем, но и — мужа перед женой. А ты что делаешь, а? Весь город судачит об этом! Сколько ещё я должна выносить такой позор!? Отвечай!»

И всё же Илона сдержалась. Бить мужа полотенцем — это слишком. Влад бы терпеть не стал. Мог и сдачи дать. В лучшем случае — тем же самым полотенцем, отобранным у развоевавшейся супруги. А в худшем мог бы и оплеуху отвесить. Но следовало ли устраивать рукопашный бой со своим супругом так, как это делала Маргит со своим?

* * *

Проснувшись на следующее утро, Илона поняла, что не может обижаться на своего супруга. Конечно, он был прав. Но как же это казалось грустно: видеть мужа рядом, но вести себя так, как будто сейчас Великий пост!