Принцесса Иляна - [119]

* * *

Быть матерью ребёнка, который не станет католиком, оказалось для Илоны неожиданно хлопотно. Одно дело доверять мальчика няньке или кормилице, которых знаешь, и совсем другое — доверить незнакомым людям, а ведь у маленького Михни почти сразу появилась своя жизнь, связанная с жизнью местной общины христиан-некатоликов. Как найти там место матери-католичке?

На второй день после родов Илоне, остававшейся в постели, сообщили, что пришёл священник, который должен прочитать над новорожденным первые молитвы. Участие матери не требовалось, но Илона не стала просто ждать, когда ребёнка, которого забрали из спальни, принесут обратно. Она велела служанкам помочь ей одеться и наскоро убрать волосы под белую шёлковую ткань, а затем, поддерживаемая под руки, перешла в одну из соседних комнат второго этажа — в кабинет — и уселась там в кресло. Именно в ту комнату она велела позвать священника, когда закончится чтение молитв над Михней.

Разговор предстоял серьёзный, ведь с этим священником Илона намеревалась познакомиться ещё до родов. Она решила, что про крещение должна вызнать всё так, как её родня прошлой весной вызнавала на счёт свадьбы: «Мне должны объяснить, как крестят христиан восточной ветви».

Священник оказался рыжим бородачом в длинном чёрном одеянии, которое почему-то напоминало просторные турецкие одежды, и в чёрной шапочке. Он представился как отец Михаил, но не настаивал, чтобы католичка называла его «отец»:

— Вы можете звать как-нибудь по-другому, к примеру, использовать слово «почтенный», — скромно сказал он, но Илона ответила, что слово «отец» её не смущает.

Новоявленная мать прежде всего интересовалась, сможет ли присутствовать при крещении. По правде говоря, она, если не разрешат, была готова устроить скандал, но этого не потребовалось. Священник оказался очень снисходителен к католикам, а причины можно было легко понять. Он аж два раза упомянул, что Его Величество Матьяш милостиво разрешил переселенцам из Сербии построить в Пеште храм для христиан восточной ветви, раз уж саму Сербию, несмотря на все усилия крестоносцев, продолжают терзать турки.

Перед двоюродной сестрой Его Величества отец Михаил, конечно же, испытывал высочайшее благоговение, но Илона не хотела этим злоупотреблять, поэтому кивнула, когда священник сказал, что охотно пустит её в свой храм, но спустя сорок дней: после того как она причастится и исповедуется у своего католического священника.

— Простите госпожа, но чтобы войти в храм, вы должны быть чисты.

Из объяснений, касающихся будущего крещения Михни, Илона поняла, что её роль очень проста: принести ребёнка в храм, распеленать и вручить крёстному отцу, а дальше всё пойдёт само собой. Ей же останется только стоять в стороне и наблюдать.

Беседа прошла настолько хорошо, что отец Михаил даже осмелился, уходя, осенить свою собеседницу крестом, и Илона была весьма довольна, но когда она кликнула служанок, чтобы помогли ей перейти обратно в спальню, чувство довольства почти мгновенно пропало: явился разгневанный муж и, казалось, вот-вот поколотит.

— Ты что делаешь? — спросил он. — Зачем встала? Я решил не ругаться с тобой при священнике, но теперь скажу тебе кое-что...

— Я всего лишь хотела познакомиться с отцом Михаилом, и раз он сам пришёл, то...

— Хотела? — было видно, что он едва сдерживается, чтобы не закричать в полный голос, который было бы слышно даже на улице. — Ты думаешь, теперь можешь делать всё, что хочется? Я спрашивал у той женщины, которая принимала у тебя роды...

— У Марии, повитухи...

— Она уверяла, что тебе нельзя вставать по крайней мере пятнадцать дней. Тебе может стать плохо. Начнётся жар или ещё что-нибудь... Я не знаю...

— Влад, я совсем ненадолго.

— Ты будешь лежать, сколько сказано! А если хоть кто-нибудь из челяди снова станет водить тебя по дому, тут же вылетит за ворота. — Муж грозно посмотрел на двух служанок, которые явились на зов госпожи и теперь топтались возле неё: — Слышали обе? И остальным передайте!

Было видно, что для Ладислава Дракулы это роль совсем не привычная — лезть в женские дела. Он вёл себя даже немного забавно, потому что служанки растерялись, но где-то в глубине глаз у них появились искорки смеха:

— Господин, а сейчас что же делать? Госпожа сама обратно не дойдёт...

Муж, наверное, понял, что приказ отдан поспешно, но служанкам ответил нарочито строго:

— Ничего не делать, посторонитесь, — с этими словами он подхватил жену на руки и понёс в её спальню, и вот тут Илона всерьёз испугалась: «Я в последние месяцы заметно прибавила в весе. А если ему сейчас вступит в поясницу? Сам упадёт и меня уронит. Ох, Господь Всемогущий! И зачем я решила говорить со священником именно сейчас? Поговорила бы позже. Никуда бы он не делся».

Она оставалась испуганной даже тогда, когда её посадили на кровать:

— Влад, прости меня. Я больше не буду.

— Конечно, не будешь. Даже не пробуй.

Через неделю приехал боярин, который должен был стать крёстным отцом маленького Михни, но Илона смогла увидеть гостя и побеседовать с ним лишь после того, как истёк пятнадцатидневный срок её вынужденного затворничества. Пока она оставалась в спальне, то знала лишь то, что крёстным станет один из тех бояр, которые приезжали в дом осенью и встретили радушный приём.