Принцесса Иляна - [115]

Теперь муж выглядел удивлённым:

— Я знал, что у католиков много странного, но чтобы много крёстных... Если родится сын, то мы будем крестить его по правилам моей веры. Нужен всего один крёстный, и я уже поговорил об этом с одним из своих бояр. Он приедет в Пешт вскоре после того времени, когда тебе положено родить, и, если нужно, станет крёстным.

— Один из твоих бояр? А он точно достойный человек? — осторожно спросила Илона.

— Недостойные у меня не служат, — нарочито спокойно произнёс Влад, то есть было видно, что он начинает уставать от этой беседы.

— Хорошо, я верю тебе, — примирительно улыбнувшись, сказала Илона, но оставить разговор всё же не могла. — А крёстных точно-точно не может быть больше одного?

— Нет.

— А если бы по правилам твоей веры мы крестили девочку?

— Тогда следовало бы найти достойную женщину, чтобы она стала крёстной.

— То есть по твоей вере у мальчика должен быть только крёстный отец, а у девочки — только крёстная мать?

— Да.

— И у мальчиков не может быть крёстных матерей? А у девочек — крёстных отцов?

— А зачем?

Илона вздохнула:

— Ах! Получится, что они как будто сироты. Родителей должно быть по меньшей мере двое, даже если это крёстные родители.

— А давай-ка ты будешь спорить об этом со священником моего прихода, а не со мной, — Влад поднялся из-за стола, давая понять, что беседа подходит к концу.

Илона тоже встала и снова ухватила мужа за рукав, не желая отпускать:

— Да-да, пригласи этого священника к нам, чтобы я могла поговорить с ним. Если он будет крестить нашего ребёнка, то я обязательно должна с ним поговорить. Он ведь серб, да?

— Да, и...

— А он знает местный язык? Мы сможем объясниться без толмача?

— Сможете, — нарочито резко произнёс муж и продолжал, пока жена-болтушка снова не перебила: — Но если родится девочка, то в этом священнике не возникнет надобности. А сейчас ещё не ясно, кого предстоит крестить, и значит, со священником тебе знакомиться пока ни к чему.

— Ни к чему? А на будущее? А как же... — Илона вдруг зарделась. — Влад, как же другие наши дети? Если этот ребёнок окажется девочкой, то следующий может оказаться мальчиком. Ведь ты... мы... будем? Ты же понимаешь, о чём я хочу спросить?

— Не заглядывай так далеко, — муж покачал головой и вдруг зло усмехнулся. — Если я загоню тебя в гроб, заставляя рожать в год по ребёнку, Матьяш меня за это не похвалит.

— Влад, не надо так об этом говорить.

Он немного смягчился:

— Да, я сказал грубо. Прости. Но суть остаётся верной. Тебе не нужно рожать часто, моя супруга. Это неразумно. Я подозреваю, что ты, уверовав в Божью милость, теперь хочешь воспользоваться этой милостью в полной мере, но...

— Что «но»?

— Не проси меня потакать твоему безрассудству.

«А если я быстро оправлюсь после родов и буду чувствовать себя совсем-совсем здоровой?» — хотела спросить Илона, но сдержалась, потому что спор об этом сейчас казался бесполезным. Чтобы не лишать себя хоть призрачной надежды, она решила: «Вернусь к этому разговору через сорок дней после родов. Посмотрим, что тогда Влад скажет».

* * *

Временами Илоне казалось, что её ребёнок никогда не родится, а так и будет жить внутри неё. Она чувствовала, как он шевелится, говорила с ним и спрашивала:

— Когда же мы увидим друг друга, моя крошечка? — но ответа не было. Ребёнок, конечно же, и сам не знал, когда наступит срок, пусть многие и говорили, что малыш «решает» появиться на свет в тот или иной день.

Знала бы Илона, что такое роды, она бы не стала торопить события даже мысленно. Пусть она слышала и не раз, что женщина рожает «в мучениях», но это слово не отражало и десятой доли того, что в итоге пришлось пережить.

Всё началось вечером, когда Илона, только-только заснув, вдруг проснулась оттого, что ей тянет спину, а низ живота всё больше болит. Поначалу она решила никого не беспокоить, надеясь, что это само пройдёт, и пролежала так около часа, но ничего не проходило. Становилось только хуже, но она проворочалась ещё полночи, кусая подушку и твёрдо решив дождаться утра: «На рассвете пошлю за повитухой. Пусть придёт и посмотрит, что со мной, а если я пошлю за ней сейчас, и это окажутся ещё не роды, мне будет стыдно, что я разбудила её среди ночи из-за пустяка».

Затем Илона поняла, что дальше терпеть у неё просто нет сил, но и встать с кровати, чтобы позвать кого-то, оказалось невозможно. Ноги сами собой подгибались, и она испугалась, что упадёт, а падать ей было ни в коем случае нельзя.

В голове билась мысль: «Что же делать? Что же делать?» — однако всё решилось само собой. Вдруг стало так больно, что даже сквозь сжатые зубы прорвался вопль, и ещё один, и ещё. Сразу проснулся весь дом!

Дальнейшее проходило, как в тумане. Илона смутно помнила испуганное лицо Йерне, а спустя целую вечность вместо служанки над ней склонилась повитуха, которая ласково улыбнулась и сказала:

— Госпожа, всё идёт, как должно.

Вокруг кто-то бегал, хлопал дверями, гремел тазами. Затем Илона почувствовала, как её раздевают, а затем медленно перетаскивают с одной половины кровати на другую, и перина под ней теперь сухая, а не мокрая насквозь. «Когда прежняя перина успела так намокнуть?» — подумала Илона и вспомнила про околоплодные воды далеко не сразу.