Принцесса Элли - [8]

— Я всегда думала, что это бред. Мне нравится Джерси.

— Там, где я вырос — Ист-Амбой, — это как лишай на теле Весско.

Я коротко хихикаю.

— Был там один парень, Алкаш Вилли — все его так называли. Он целыми днями попрошайничал, бродил по улицам и искал по канавам мелочь. Потом покупал самую большую и дешевую бутылку спиртного, какую мог достать.

Ровный звук глубокого голоса Логана, его мелодичный акцент успокаивают. Баюкают, как мрачная колыбельная.

— Но он не всегда был Алкашом Вилли. Когда-то он был Уильямом. А у Уильяма была хорошенькая жена и трое маленьких детей. Они были бедны, мы все были бедны, и они жили в крошечной квартирке с одной спальней на четвертом этаже в доме-развалюхе, но они были счастливы.

Его голос становится низким.

— Уильям работал в ночную смену в супермаркете, разгружал грузовики, заполнял полки. И однажды ночью он поцеловал на прощание свою милую жену, уложил детей в постель и отправился на работу. И когда он вернулся домой… Все, что он любил, все, ради чего он жил, превратилось в пепел.

Я ахаю, вдруг став маленькой и тихой.

— Там был пожар, плохая проводка, и все они оказались в ловушке в этой крошечной квартире и погибли. Все, кроме одного. Самый старший, Брэди, был примерно моего возраста. Он успел выпрыгнуть в окно до того, как до него добрался дым. Он переломал кости на ноге в нескольких местах, но выжил. Кажется, что, потеряв все остальное, Уильям должен был держаться за этого парня обеими руками. Не уходить, никогда не выпускать из виду.

Логан пожимает плечами.

— Вместо этого, как только Брэди выписали из больницы, Уильям позвонил в социальную службу, подписал отказ от всех прав и бросил своего единственного выжившего ребенка.

Он качает головой, его голос смягчается, когда он все вспоминает.

— Когда они пришли, чтобы забрать его, это было самое печальное, что я видел в своей жизни. Брэди стоит на тротуаре, прыгает на костылях, плачет и умоляет своего отца позволить ему остаться. Вилли даже не обернулся. Не попрощался. Просто пошел дальше… и начал искать мелочь.

— Но как же так? — восклицаю я, переживая за ребенка, которого я никогда даже не видела. — Почему он так сделал?

Логан смотрит мне в глаза.

— Чтобы наказать себя за то, что его не было рядом, когда люди, которых он любил, нуждались в нем. За то, что подвел их, не защитил… Это худший грех, который может совершить человек. Если мужчина не может уберечь тех, кто ему дороже всего… он их не заслуживает.

— Но это была не его вина.

— Он считал, что его.

Его голос мягкий. Нежный.

— Я видел лицо твоего отца, когда ты с ним рядом, Элли. Он не ненавидит тебя. Прав я или нет, но он ненавидит себя. Ты напоминаешь ему обо всем драгоценном, что он не сумел сберечь. Он так глубоко погружен в собственную боль, что не видит ни твоей боли, ни боли твоей сестры, ни того, как он все усугубляет. Он слаб, опечален и зациклен на себе, но это его дело — понимаешь? Это не имеет к тебе никакого отношения.

Конечно, все это делу не поможет. Не исправит ситуацию. Но слышать эти слова от кого-то, кто лично во всем этом не замешан и у кого нет причины лгать — облегчение, потому что все вдруг становится не так уж ужасно.

И вот тогда я чувствую усталость. Она обрушивается на меня, как стремительный поток воды — сильно и быстро, и в один миг сбивает с ног. Я ощущаю себя так, словно мне семьдесят, а не семнадцать. По крайней мере я представляю, как буду чувствовать себя в семьдесят.

Я прикрываю зевок тыльной стороной ладони.

— Иди в постель, подруга. — Логан встает, отряхивает брюки и поднимает с пола метлу. — Я тут закончу.

Я тоже поднимаюсь.

— Я думала, ты не подметаешь гребаные полы?

Логан подмигивает. И прямо там, в этой полутемной маленькой кофейне, он навсегда крадет кусочек моего сердца.

— В твоем случае я сделаю гребаное исключение.

Он начинает подметать, но, когда я подхожу к кухонной двери, я останавливаюсь.

— Спасибо, Логан. За все.

Секунду он смотрит на меня, затем легко кивает.

— Не нужно меня благодарить, я просто делаю свою работу.

3. Логан

В течение следующих двух недель мы привыкаем к новому ритму. Я выхожу на дежурство в кафе рано утром, вместе с Элли, а потом, как только Томми уезжает с ней в школу, помогаю Марти на кухне готовить заказы, мыть посуду. Не слишком благородная работа, но она достаточно напряженная, энергичная, и время идет быстро. Я остаюсь до ужина, когда кто-то из парней — Кори или Лиам — выходит на ночное дежурство.

Мне нравится рутина — она стабильна, предсказуема, проста в управлении. Одно и то же изо дня в день.

За исключением песен. Тех, которые Элли врубает на кухне в четыре утра, пока печет. Они всегда разные, как будто у нее бесконечный плей-лист. Некоторые из них ей, кажется, нравятся больше других, и она ставит их на повтор. Сегодня это «What a feeling» из фильма о стриптизершах восьмидесятых. Вчера было «I Want You to Want Me», а до этого была «Son of a Preacher Man».

И она постоянно танцует. Скачет вокруг, как солнечный зайчик, отражающийся от зеркал.

Однажды я спросил:

— А музыка обязательна?

И она просто улыбнулась своей милой улыбкой и ответила: