Принцепс - [89]

Правильно, она и не должна сходится. Русы считали большой тысячей всё, что больше тысячи, но меньше пяти. Для них это была не математическая единица, а военно-административная. Всем трём тысячам, выживших в Испании, русов, граф Лестер щедро заплатил, и отпустил домой, взяв клятву, что они никогда не обнажат свои мечи против Спящего Леопарда. Впрочем, это было излишним. Никто, из пленённых у Днепровских порогов, а потом выживших в Испании, этого делать и не собирался, особенно после того, как до них дошла весть, что Спящий Леопард поставил в строй Псоглавцев всех Рюриковичей, и те теперь справно тянут воинскую лямку простыми ратниками. В Европе многим русам понравилось, вернуться захотела лишь меньшая часть, у которых на Родине остались семьи, большинство же были холостыми и свободными, и на предложение повоевать в Германии, почти две тысячи этих головорезов отреагировали с бурным энтузиазмом. А как ещё? Если они после взятия Лиссабона получили серебра почти столько же, сколько рассчитывали добыть мечом за всю жизнь. Нет, среди холостых гридней, дураков не было. Снова ловить в степи грязных кочевников, добычей с которых станет вонючий и полный вшей шатёр из засаленной и прокопчённой кошмы, десяток овец, чуть крупнее собаки, пара лошадёнок, отличающихся от ослиц не размерами, а формой ушей? Нет уж, увольте, таких дураков нет. Ходили, конечно, слухи, что и на Руси теперь всё по-другому, что Русь теперь контролирует устье Одера на северо-западе и устье Дуная на юго-западе, но всё равно. Кроме кочевников там грабить некого, то ли дело в Европе. В Лиссабоне многие бросали серебро, потому что в перемётные сумы вьючных лошадей не влезало золото. Расскажи кому из них в детстве, что серебро будут бросать, сочли бы это сказкой, а тут сказка уже стала былью. Кто же откажется от продолжения? Только женатики, ну и ветер попутный им в спину.

– Здравствуй братец, что не весел, что ты голову повесил? – Эд Бургундский скинул перевязь, на которой помимо меча и сабли крепилась еще конструкция из двенадцати крупных ячеек, наполненных явно чем-то тяжёлым, и достал из заднего кармана золотую фляжку – Причастимся? А после я отпущу тебе грехи.

– Грехи положено отпускать до причастия, брат.

– Вот это я считаю глупостью. Кто-же до причастия честно раскается? Только Святые, но я в своей жизни пока таких не встречал. Хочешь сказать, что готов стать первым?

– Нет. На это я точно не претендую. Наливай, что там, джин?

– Ты меня совсем не уважаешь, Оттон. Стал бы я такому могущественному монарху предлагать обычный джин? Здесь ром, которого на всю Европу привезли из Лузиньянии всего одну бочку. Фараон, после брака с Констанцией, станет моим родственником, мужем моей троюродной сестры, поэтому отлил мне по-родственному.

– По-моему, дрянь. – понюхал содержимое император.

– По-моему, тоже. «Ливиец» мягче и вкуснее. – согласился Эд Бургундский – Но тут главное, что это напиток королей. Одна бочка на всю Европу, сам понимаешь. Итак, что у тебя за печали, поделись с двоюродным дядюшкой, облегчи душу.

– Меня так и не признали императором.

– Правильно и сделали. Ты пока не император. Настоящий император не обращает внимание на чьё-то признание, он просто берёт и низлагает Пап, королей и герцогов, сам вспомни Фридриха Барбароссу. Хоть он и был врагом Вельфов, но императором был настоящим. Жаль, что погиб так нелепо. Интересно было бы посмотреть на его похождения в Святой земле. Ладно, в сторону лирику. Ты собираешься стать настоящим императором, или я зря сюда приехал?

– Генрих мой брат. У меня в жизни не было человека ближе, чем он.

– А мы против твоего брата ничего и не замышляем. Ричард послал ему письмо, где сообщил, что нападение на Саксонию будет считать вызовом на поединок. А в этом поединке, сам понимаешь, какие у Генриха шансы. Кроме того, в случае если он откажется от своих нелепых претензий на наследство твоего брата Вильгельма, ему прирежут часть Далмации[92] и признают его владением весь правый берег Дуная, с правом заложить порт в устье. Что он выберет – ты и сам понимаешь. Драться в поединке с Ричардом – это верная смерть, а вместо неё ему предлагаются богатые земли. Твой брат много пьёт, но будь уверен, что несмотря на это, выбор он сделает правильный, с ним нам воевать не придётся.

- Утешил. Я предлагал Генриху уступить всю Баварию ему, но он отказался. Твердит как умалишённый «Саксония, Саксония»… Осталась у тебя ещё эта дрянь из Лузиньянии, или джина заказать?

– Ты тупой потомок викингов. Я же сказал, всего одна бочка на всю Европу. Каждый глоток на вес золота.

– А ты не потомок викингов?

– Тоже потомок. – притворно-печально кивнул герцог Бургундии и Карфагена – Но я умный. Ладно, заказывай джин, и будем думать, как нам воевать. За это лето мы должны всё успеть. К нам уже спешит Гангский легион, через пару недель он начнёт разгружаться в Марселе. С тремя легионами и десятком тысяч панцирной кавалерии, мы порвём твоего Балдуина, как гончие лису.

– Балдуин не мой.

– Тем лучше. Итак, Оттон, у нас один явный враг и почти два десятка тех, кто его поддержал. Они тоже враги, и поддержали бы любого, кто выступит против тебя. Согласен?