Принц Николас - [64]

– Дурацкая лодка, – тихим голосом бормочет Генри.

Через мгновение Николас качает головой и пришпиливает брата к кровати одним взглядом.

– Хватит, Генри, – отрывисто говорит он. – Мы все, что осталось от нашей семьи, ты и я. И ты не можешь… больше не можешь так рисковать.

Боль появляется на лице Генри, скинув маску веселья, под которой он всегда прятался.

– Что произошло? – спрашивает Николас. – Я знаю, что что-то произошло. Это съедает тебя, поэтому ты расскажешь мне все. Сейчас.

Генри кивает, облизывает свои губы и просит стакан воды. Я наливаю ему в стакан из пластикового кувшина, стоящего на прикроватном столике. После больших глотков через соломинку, он убирает стакан в сторону и растирает глаза. Когда он начинает говорить, то отводит взгляд от брата в нижний угол комнаты, как будто представляет все, что рассказывает.

– Это было за два месяца до того, как моя служба закончилась. Они держали меня вдали от всего, что напоминало боевые действия… Я был словно на вечеринке в саду. Ты сам знаешь, как это.

Николас объяснял мне это. «Цель высокой важности» – вот кем они с братом были. Хотя курс обучения казался таким же, как и у остальных солдат, когда их дислоцировали, они получали особые задания, потому что были особой целью. Ведь из принцев получился бы блестящий трофей.

– В один из дней Темные Костюмы сказали, что у них особая миссия – возможность для рекламы. Они хотели, чтобы я посетил аванпост, который находился в безопасной зоне, но за пределами основного объекта. Там были мужчины, которые находились на службе некоторое время, и их нужно было приободрить. Визит принца. Награда за хорошую службу.

Генри покусывает свои губы.

– Мы приехали, и я встретился с ними, их было всего пятнадцать. Они были хорошими парнями. Один был похож на сварливого старого бульдога. Он хотел познакомить меня со своей внучкой. А другой… ему исполнилось восемнадцать…

Слезы появляются на глазах Генри, его голос прерывается, а затем надламывается.

– Он никогда не целовался с девушкой. И было похоже, что, вернувшись домой, он первым делом исправил бы это. – Генри растирает лицо, втирая слезы в свою кожу. – Поэтому я рассказал им анекдоты, чтобы они посмеялись. Мы наделали кучу фотографий, а затем я отправился обратно. Мы были в дороге, может… минут семь… когда прилетела первая ракета. Я велел водителю повернуть назад, но он не послушал меня. В чем смысл всего этого, если меня не слушают? – спрашивает он замученным голосом. – Я ударил парня рядом со мной, перелез через его колени и вылез из «Хаммера». И побежал… – Генри давится всхлипом. – Я клянусь, Николас, я бежал так быстро, как только мог. Но когда я добрался туда, там ничего не осталось. Остались просто… куски плоти.

Я прикрываю рот рукой и плачу вместе с ним.

Генри делает длинный, сопящий вдох, снова вытирая лицо.

– И я не могу от этого избавиться. Может, я и не должен. Может, я должен мучиться. – Он смотрит на Николаса, его голос становится резким. – Те мужчины погибли из-за меня. Они погибли из-за фотографий.

Вначале Николас ничего не говорит. Он смотрит на брата. Потом встает.

И его голос – ох, этот голос – утешающий, но твердый. Требующий внимания.

– За дверью стоят два человека, готовых за тебя умереть. Сотни во дворце, тысячи по всему городу… Они все готовы умереть за тебя или меня. За то, что мы представляем. Это наше бремя, плата за жизнь, которой мы живем. Ты не можешь это изменить. Все, что ты можешь, – это почтить память тех людей, Генри. Попытайся…

– Не говори мне жить за них! Это глупо, ведь они умерли! Я сойду с ума, если ты это скажешь.

– Не стану, – мягко успокаивает Николас. – Мы не можем жить за них. Все, что мы можем сделать, – это быть достойными их смерти. Мы те, кто мы есть. Когда ты умрешь, на твоем надгробном камне напишут «Генри, Принц Весско». Но если бы ты сегодня погиб, там бы написали «Генри, Принц Весско, который упал с дурацкой лодки». И все это было зря.

Николас подходит ближе, садится на корточки, чтобы посмотреть в глаза своему брату.

– Очень малое количество людей в мире могут что-либо изменить. Но мы можем, Генри. Поэтому если ты возьмешь себя в руки и сделаешь что-то удивительное в своей жизни, то получится, что те мужчины погибли не зря. Это все, что мы можем сделать.

Они оба замолкают. Генри кажется спокойнее, размышляя над словами Николаса.

– Ты связывался с их семьями? – мягко спрашиваю я. – Может… может, помощь им. Оказать поддержку, узнать, как у них финансово…

– Я не собираюсь бросать им деньги. Это грубо. – Генри качает головой.

– Ты так говоришь только потому, что у тебя есть деньги, – я пытаюсь его вразумить. – Когда ты в бедственном положении – это не грубость, а благословение. И я не имела в виду деньги. Ты мог бы поговорить с ними… стать другом… возможно, заполнить пустоту, которая образовалась после смерти их близких. Не потому, что ты принц, а потому, что ты очень крутой парень.

Генри обдумывает это. Шмыгает носом и вытирает щеки.

– Я очень крутой.

И я смеюсь. Мои глаза все еще влажные, но я смеюсь. Николас и Генри тоже смеются.

Николас садится на кровать, наклоняется вперед и притягивает своего младшего брата в объятия. Прямо как в том видео с ужасного дня похорон их родителей.