Прикосновение зла - [38]

– Это ты. – Он наставил на меня неожиданно длинный и ожидаемо грязный палец. – Ты забрал мамочку! Я убью тебя за это!

Конечно. А потом соберёт одноклассников и они вместе побегут штурмовать монастырь Амшилас. Да-а...

– Послушай, малый: веди себя со мной повежливее, и я не причиню тебе никакого вреда. Может, ты даже заработаешь несколько медяков. – Я похлопал себя по поясу. – Кошелёк полон. Помоги мне, и я поделюсь с тобой его содержимым.

– Уходи! – Заорал он. – Оставь меня в покое!

В принципе, после таких слов он должен был или сидеть неподвижно на месте, или броситься наутёк. Между тем, он неожиданно схватил пару башмаков из-за тюфяка, засунул их себе за пазуху, встал и медленно пошёл в мою сторону, всё это время целясь пальцем прямо мне в грудь.

– Ты должен отпустить маму! – Процедил он сквозь стиснутые зубы. – Отпусти маму, не то пожалеешь!

Надо признать, что любовь слепа. Мать маленького Грольша с виду напоминала ведро с помоями, а характер у неё был ещё хуже, тем временем мальчик, по-видимому, чувствовал к ней какую-то привязанность. И в любом случае, он решился угрожать взрослому мужчине ради её защиты.

– Я как раз и хочу её освободить. – Я развёл руки в жесте удивления. – Только мне нужен ты, чтобы забрать мать. И вернуться вместе с ней домой.

– Врёшь!!! – Заорал он с такой силой, что у меня зазвенело в ушах.

Конечно, я врал, тем не менее, обвинение во лжи, исходящее из уст такого ничтожного щенка, сильно уязвило меня. Ведь этот сопляк должен был верить инквизитору на слово! Даже если этот инквизитор имел необходимость или прихоть разминуться с истиной. Парень остановился, и я заметил, что он нервно вытягивает голову, как будто чему-то прислушиваясь. Его кто-то сопровождал? Может, это был тот, кто заботился о нём и его матери?

– На помощь! – Заорал он внезапно, и я удивился силе его лёгких, ибо крик был действительно громкий. – На...

Он больше не смог произнести ни слога, потому что я врезал ему ладонью по губам. Не слишком сильно, но достаточно, чтобы он споткнулся и упал обратно на постель.

– Заткнись, – веско приказал я, и, чтобы добавить веса моим словам, пнул его в босую ногу.

Это должно было быть больно, но он только зашипел, словно разъярённая змея, и съёжился в углу.

– Никто не придёт, – объяснил я. – В таких домах, как этот, люди слишком часто кричат, чтобы кто-то беспокоился об их судьбе. Я могу настругать тебя на ломтики, а твои соседи, если они вообще выйдут из дома, то только для того, чтобы встать у двери и послушать. Понятно?

Я немного помолчал.

– Но я ведь не хочу резать тебя на куски. – Я подпустил в голос теплоты. – Я хочу помочь тебе, как просила твоя мать. А она очень больна, мой мальчик... Очень... Ты хочешь помочь ей, или убежать, как трус?

– Лживый гад! – Прорычал он не только с ненавистью, но и с презрением. – Ты козёл, свиным хером в морду драный, я сей...

Инквизиторы не привыкли, чтобы к ним обращались столь неуважительным и неделикатным образом. Конечно, парень мог и не знать, что я инквизитор, но это не меняло, однако, того положения вещей, что я почувствовал себя настолько оскорблённым его словами, чтобы наклониться над ним, схватить его за шиворот, поставить в углу комнаты и хорошенько врезать ему в лоб открытой ладонью. Как я знал по опыту, такой метод обычно облегчает общение со своенравными натурами с грубыми манерами. Потом я бросил его обратно на тюфяк. Надо признать, что сын Грольшихи был крепким парнем, потому что, хотя челюсть его и дрожала от рыданий, он пытался сдержаться и гордо смотрел на меня. Ба, он посмотрел на меня не только гордо, но настолько странным образом, что в какой-то момент я почувствовал что-то вроде головокружения.

Что я вообще здесь делаю? – Подумал я вдруг. – Так ли должна выглядеть моя жизнь? Гоняться за тупыми сопляками по вонючим трущобам? Боже мой, ведь по-хорошему, если посмотреть со стороны на мою жизнь, то мне ничего до сих пор не удалось! Я едва закончил Академию Инквизиториума, и что? Кем благодаря этому я стал? Одним из самых ненавидимых людей в Империи. А кто меня не ненавидел, тот боялся. Не как Мордимера Маддердина, конечно, а как инквизитора. И какие меня ждут перспективы? Меня, который был лишён даже собственного имени, а то, которым я пользуюсь, было дано мне чужим человеком. Что могло хорошего ждать в мире того, кто был просто бедным, презираемым, безымянным молодым человеком, охотно притворяющимся перед другими и перед самим собой, что чёрный плащ со сломанным серебряным крестом делает его героем? А я не был героем, я был навозом, который попирали ноги людей куда достойнее меня. И в самом деле, я был не более ценен, чем навоз.

Ведь я даже не хотел становиться инквизитором. Я собирался уйти из Академии, жениться на девушке, которой я отдал своё сердце, и так же, как её отец, выращивать тюльпаны. Теперь у меня, наверное, уже был бы маленький аккуратный домик, в котором меня встречала бы улыбка любимой женщины, а стайка детей отвлекала бы от грустных мыслей радостным шумом. Я мог бы так жить... Мог. А что я выбрал вместо этого? Или, скорее, что выбрали за меня? Я почувствовал, как мои глаза наполняются слезами. Зачем мне вообще жить? Кому я нужен? Кто будет меня оплакивать? Может, всё сложилось бы иначе, если бы я не обвинил... Если бы я не выдал... Тогда, давно, в Кобленце... Её, мою собственную... Я вытер лицо рукавом, и уже знал, что мне нужно делать. Только найду ли я верёвку в этой комнате?