Прикосновение зла - [31]

– Они сломаны, – сказал мне с грустью в голосе какой-то дворянин, видя, что я разглядываю часы. – Я был ребёнком, когда в последний раз здесь били куранты. И ходили апостолы, и кланялись Иисусу, и Иуду пронзали мечом... Эх... – Он махнул рукой. – Батюшка рассказывал, что когда их только установили, весь город сходился в полдень, чтобы посмотреть. И из других городов люди приезжали. А сейчас? Беда да нужда...

Он вздохнул, кивнул мне головой на прощанье и ушёл по своим делам. Но когда я огляделся, я увидел, что Виттлих может похвастаться не только прекрасными часами на башне ратуши, но и чудесной роботы фонтаном из белого и розового мрамора. В центре фонтана стояла статуя Иисуса высотой в два человеческих роста. Вдобавок это было крайне редко представление нашего Господа, ибо скульптор изобразил Его держащим в правой руке отрубленную голову императора Тиберия. Эта сцена как две капли воды напоминала Персея после победы над Горгоной Медузой. Только в левой руке наш Господь держал не щит, а закрытую книгу.

– А в фонтане нет воды вот уже пять лет, – услышал я тот же голос, что и прежде. – Когда-то она била арками из вознесённых рук апостолов и накрывала Иисуса, словно прозрачным куполом. – Мужчина аж прикрыл глаза. Как видно, у него была чувствительная и поэтическая натура.

– Может, кому-то не понравилось, что это выглядело, будто апостолы купают Иисуса, – пошутил я.

Мужчина развернулся на пятках и очень быстрым шагом промаршировал как можно дальше от меня. Он даже не взглянул в мою сторону, когда исчезал за углом. Я покачал головой, потому что его осторожность показалась мне значительно преувеличенной.

Прежде чем я выбрался, чтобы арестовать Марию Грольш, я проверил комнату, которую мне подготовили для проведения допроса, и даже не удивился, увидев, какая роскошь мне была обеспечена. Под стеной стоял крепкий, широкий стул (с подставкой для ног, если бы я захотел устроиться поудобнее), а на покрытом белоснежной скатертью столе были расставлены фляжки, кубки, закуски и заедки.

– Они что, думают, что пытка обостряет аппетит? – Спросил я вслух.

Сопровождающий меня писец нервно проглотил слюну.

– Это всё для вашего удобства, – прохрипел он.

– Ладно, парень. Я скажу тебе, что мне будет удобно. Возьмёшь людей и прикажешь им сделать следующее: в потолок пусть вобьют крепкий крюк, а другой такой же в пол. Оба примерно на одной линии. Только чтобы они хорошо держались! – Я погрозил ему пальцем.

– Будет сделано!

– На верхнем крюке нужно повесить хорошей толщины железное кольцо. Проследи также, чтобы подготовили несколько футов крепкой, хотя и не слишком толстой верёвки.

– И? Это всё? – Спросил он через некоторое время, как будто с разочарованием в голосе.

– А что бы ты ещё хотел? – Я посмотрел ему прямо в глаза, и он отвёл взгляд.

Обычные люди часто думают, что неотъемлемым компонентом проведения квалифицированного допроса являются сложные инструменты и оборудование. Испанские сапоги, тиски для раздавливания пальцев, деревянные козлы, или, по крайней мере, клещи, щипцы или пилы. Что на огне должна кипеть вода или, ещё лучше, смола или сера.

Конечно, иногда в ходе допросов применяется богатый или очень богатый арсенал средств. Но многие из них служит даже не для причинения боли, а для запугивания. Между тем, когда дело доходит до боли, ручаюсь вам, что простое растягивание на верёвке (в сочетании с разрывом суставов и поджариванием свечой подмышек или гениталий) обычно прекрасно выполняет свою роль. Только обвиняемые, увидев крюки (или крюк и ворот), а также верёвки, чаще всего не сразу догадываются о необычайной эффективности этой пытки, и страх не парализует их членов и не развязывает языков. Ручаюсь вам, однако, что у того, кого хоть раз растягивали на верёвке, от страха подкашиваются ноги, когда он войдёт в комнату и увидит крюк в потолке и пропущенную через него верёвку.

– Через час всё должно быть готово, – бросил я строго.

* * *

Я не люблю пытать людей и не нахожу греховного удовольствия от причинения им мучений. Иногда, однако, я должен был взвалить на свои плечи крест их страданий. Именно такой крест я должен был принять прямо сейчас. Во-первых, чтобы спасти невинных людей от злобы вредящей им ведьмы, во-вторых, чтобы эту ведьму найти, допросить, узнать, каким образом она познакомилась с тёмным искусством, где искала мастеров, где находила учеников, а где жертв. Если Бог даст, я заставлю её умереть не только смирившись со своей судьбой, но и всем сердцем радуясь тому, что пламя костра очистит её замаранную грехом душу. Я давал ей ни больше, ни меньше, а шанс на жизнь вечную. Шанс попасть в чистилище через врата страдания, мосты боли и дороги невообразимых мучений. Но чем были эти временные неудобства, чем было подлое земное бытие по сравнению с ангельскими песнями, которые она могла бы слушать целую вечность?

Конечно, мы не всегда добивались наставления грешника на правильный путь. Иногда фанатизм в сердцах этих людей оказывался настолько велик, что мы знали, что слёзные признания, клятвы хранить верность нашей Матери-Церкви, уверения или обещания исходят не из сладкого страха божия, а из обычного, примитивного страха перед пытками и смертью. Обвиняемые знали, что только в наших руках, руках инквизиторов, находятся их судьбы. И иногда пытались нам угодить, чтобы получить благодать лёгкой смерти. Ибо они знали, что закоренелый грешник будет умирать в муках в течение нескольких часов, а грешник, покаянно склонившийся пред лицом Господним, сразу после быстрой, умелой казни. Случалось, и не так уж редко, что примирившихся с верой приговорённых душили при помощи гарроты, а сжигали только их трупы. Нетрудно представить, что такая лёгкая смерть была мечтой многих из тех, кто стоял перед инквизиционным судом. И поэтому они пытались ложно убедить нас, что они узнали и поняли свои ошибки, а также искренне о них сожалеют. Задача инквизиторов состояла в проверке искренности намерений таких людей. Служители Святого Официума иногда воспринимали это так серьёзно и выполняли с таким рвением, что обвиняемый испускал дух прежде, чем они могли убедиться в истинности его обращения. Но такое усердие можно было понять. Ведь если бы инквизитор дал себя обмануть хитроумному грешнику, он не позволил бы ему честно примириться с Богом и Церковью. А в результате обрёк несчастного на вечные муки! Поэтому понятно, что инквизиторы действовали в духе ответственности за другого человека, стараясь тщательно отделить зёрна от плевел. Тяжёлая это была работа, но творимая во славу Божию и из любви к ближним.